Корона клинков
Шрифт:
В глубине души Брэк даже обрадовался отказу капитана. Его совсем не радовала перспектива резаться в карты все путешествие. Лицо Торки вытянулось. После облегчения карманов команда «Ночной птицы» знать его не желала, и фавн второй день маялся со скуки.
— Может, нам втроём попробовать? — предложил он, не уверенно глядя на эльфа, — я видал, в деревне мужики играли втроём, а за четвёртого клали карты не глядя.
— Это называется игра с болваном, — подхватил Осокорь, — а ты, я гляжу, парнишка наблюдательный.
—
Он вытащил книгу и улёгся на свою койку, демонстрируя, что игрой в карты его заинтересовать не удастся. На самом же деле Брэк опасался, что Торки сболтнёт лишнего. Эльф собирался посвятить парня в детали позже, когда они прибудут на место, но и того, что знал фавн сейчас, вполне хватало.
— Научите меня ловко, как вы, с картами обходиться, — заискивающе протянул Торки, — вон они как у вас из руки в руку летают!
— Наука тут не сложная. Тренировка и ловкость пальцев. А больше нет ни что. Давай-ка лучше сыграем, чего без толку карты туда-сюда мотать.
— По маленькой! — с энтузиазмом подхватил Торки, — с таким мастером как вы, сударь, я на серебро играть боюсь. Враз весь мой вчерашний выигрыш в ваших карманах очутится. А плыть еще долго. Он мне, — парень приглушил голос и ткнул узловатым пальцем в сторону отгородившегося книгой Брэка, — в долг нипочём не даст. У него такой принцип.
Последнее слово он выговорил с гордостью малограмотного человека, освоившего сложный и не понятный термин.
— По маленькой, так по маленькой, — согласился Осокорь, — я в твои годы немало часов убил за зелёным столом.
— Почему за зелёным? — очень натурально удивился фавн.
— Потому, Дурында, что в игорных домах столы зелёным сукном покрыты. Ясно?
Коннозаводчик откровенно благоволил к сообразительному деревенскому пареньку и решил понатаскать его в карточной игре. Он раскрывал ему тонкости раздачи карт, заставлял запоминать комбинации и их названия, учил, как поступать в той или иной ситуации. Торки благоговейно внимал, будто слушал оракула, предсказывающего судьбу целой империи. Фавн получал удовольствие от своего спектакля. Он настолько вжился в образ простоватого слуги, что не знай, Брэк его раньше, у него не возникло бы ни малейшего сомнения. Настолько гармоничной и естественной была личность Дурынды даже в мельчайших проявлениях.
Осокорь исподволь, не переходя грани дружеской беседы, расспрашивал его о жизни, детстве, семье.
— Деревня наша, ничего себе, большая, — вдохновенно врал фавн, — и недалече от столицы. Знаете старую дорогу последнего Рекса? Миль тридцать к востоку и будет. Нас в семье семеро. — Торки принялся загибать пальцы, перечисляя обычные крестьянские имена.
— Ладно тебе, — отмахнулся Осокорь, — у меня на имена памяти нет никакой, все равно не запомню. Ты до конца ещё не дошёл, а
— Я самым старшеньким уродился, — продолжил Торки, — знамо дело, тятеньке завсегда помогал. Надо же семейству мало-мальски кормиться: детишек вон сколько, и все кушать хотят.
Брэк усмехнулся за книгой, в голосе Торки отчётливо прозвучали интонации, подслушанные в рассказе портового оборванца, который показывал им дорогу к дальнему пирсу.
— Год недородный тогда выдался, малышка Лабонька и вообще померла, а ей всего лишь два годика и сравнялось…
Хотя Торки сидел к нему спиной, эльф был готов поклясться, что в больших карих глазах парня блеснули слезы.
— Тем летом зной да солнце всю траву под корень спалили. Овцы худющие ходили, смотреть жалко. Сена почти не накосили, пшеница не уродилась…
Торки с чувством продолжал перечислять воображаемые напасти.
— Вот тятенька и говорит мне: «Ступай, Дурында, в город, в люди. Там на кусок хлеба всегда заработаешь, а будут милостивы бессмертные боги, ещё и нам, горемычным, поможешь». Тогда я и пошёл в Рию. Хорошо повстречал там господина Меллорна, а то в столице всяческого жулья предостаточно. Да что жулье! Меня батяня строго предупредил: «Не зевай, сынок, гляди в оба. В городе враз в преступную шайку втянут».
— И что дальше?
— Служу господину Меллорну, живу в большом доме на холме. Родичам, само собой, копеечку посылаю. Судьба моя, не побоюсь этого слова, замечательно устроилась. Хозяина такого любому пожелаю.
— А хозяйка? — Осокорь бросил взгляд на Брэка, — тоже добрая?
— Какая хозяйка? — не понял фавн, — ах, вы об этом! Нет, господин Меллорн не женат ещё. Нам и так не плохо, друзей полно, гости постоянно приходят. Вот взять хотя бы сенатора…
— Дурында, подал голос эльф, чтобы предотвратить совершенно лишнее упоминание конкретных имён, — принеси-ка мне попить. В горле совсем пересохло, духота.
Торки положил на стол карты и отправился за водой.
— Приятный парень, — похвалил его Осокорь, — услужливый и покладистый.
— Не плохой, — согласился Брэк с аристократической небрежностью, — не вздумайте нахваливать его в глаза, загордиться. А слуга с самомнением мне не к чему.
— Уволите, я возьму, — хохотнул коневод.
Когда фавн подавал Брэку воду, тот прошептал:
— Прикуси язык, не к чему болтать о нашей жизни в Рие, особенно о том, кто у нас бывает.
Торки кивнул.
На этом располагающая к откровенности беседа бесповоротно оборвалась, и игра прерывалась только прибаутками.
— Как вам понравится этот поднос с пятью кубками? — вопрошал Осокорь, хлопая на стол очередную карту.
— А наш рыцарь козырных нынче кинжалов выпьет их и не подавиться, — в тон ему отозвался Торки, выуживая из кипы глянцевых картинок нужную.