Корона клинков

Берестова Елизавета

— Если тихий путь во дворец для нас закрыт, придётся поступить иначе, — Осокорь прямо посмотрел в глаза Горация, — как ты думаешь, если твоим людям предъявить живого и здорового наследника Барса, готового надеть Корону клинков, они согласятся проводить его во дворец?

— Согласятся? — переспросил комендант, — да они его на руках отнесут. Они ждут появления принца Аэция, как чуда, которое возвратит прежние порядки и жизнь, что была при его отце.

— Тогда всё замечательно, — удовлетворённо воскликнул Осокорь, наливая себе вина, — Аэций поговорит с легионами, заявит о своих намерениях, после этого при поддержке армии мы идём во дворец и требуем от Флорестана

Корону клинков.

— Вот так легко и просто? — недоверчиво переспросил военный комендант.

— Именно. Куда уж проще-то.

Гораций Ладун побарабанил пальцами по подлокотнику кресла, у него был вид человека, которому предстоит принять нелёгкое решение. После недолгого раздумия он сказал:

— Тебе не кажется, Марин, что твой план несколько непродуман? Может, сначала следовало бы обратиться с прошением к Сенату или к Первому консулу лично? Хотя я знаю Флорестана не так уж долго, он произвёл на меня впечатление человека весьма разумного. В твоём же плане есть оттенок пожара, который ты устраиваешь, чтобы погреть руки.

— Я собираюсь устроить контролируемый пожар, — уточнил со смешком Осокорь, — вариант с Сенатом не пройдёт: слишком много возможностей для затягиваний и юридическо-политического крючкотворства. Я ни на йоту не доверяю столичным чиновникам, попробовавшим вкус власти, когда над ними нет карающей десницы Барса.

— Одним словом, ты предлагаешь участие в бунте или, хуже того, в революции?

— Лично мне по душе вполне мирное слово «переворот», — скромно заметил Осокорь, — но если тебя, Гораций, так волнуют термины, назови наше предприятие реставрацией законной власти в Лирийской империи.

— Да, реставрация звучит гораздо лучше, — согласился Гораций Ладун, — особенно, если учесть законность наследования.

— Это ещё одна причина, из-за которой я отбросил идею обращения в Сенат или к Первому консулу лично. Неизвестно, насколько ему нужен законный наследник Барса, а если нужен, то в каком виде? Не исключено, что в виде тела.

— На предпоследнем заседании Государственного совета он прямо заявил о неприкосновенности принца Аэция, и даже более того, сказал, что лично готов присягнуть ему, — военный комендант выглядел уставшим, и немного подавленным. — Это, естественно, строго между нами, и при условии, что мальчик сможет надеть Корону клинков.

— Заявления политиков мало чего стоят, — презрительно бросил Осокорь, — они говорят одно, думают другое, делают третье. Верить заявлениям Флорестана (я более чем уверен, лживым) — себя не уважать.

— Конечно, — поддакнул Торки, — мой хозяин добавил бы ещё: провалить всё дело!

— Флорестан говорил о некоем Меллорне — дяде мальчика по материнской линии, — Гораций внимательно смотрел на друга, — полагаю, раз тебе удалось отыскать принца, ты нашёл и дядю?

Осокорь кивнул.

— И как он тебе?

— Отличный мужик.

— В твоих устах это дорогого стоит, — проговорил военный комендант, потирая подбородок, — но нам пора расставить все точки над i. Ты просишь моего содействия в государственном перевороте, — и, увидев довольные усмешки обоих собеседников, продолжил, — хватит мне играть словами: переворот, так переворот. Не могу сказать, что решение, которое я принимаю, даётся мне легко. Слишком многое поставлено на карту. Но перед тем как я это сделаю, я хотел бы знать, ты полностью исключаешь возможность ошибки или фальсификации? Мальчик, которого ты нашёл действительно сын Барса? Я даже думать не хочу о том, что с нами будет, если Корона клинков убьёт его.

— Я уверен абсолютно. Достаточно взглянуть на Аэция, чтобы

убедиться в том, что он — сын своего отца.

— Вся беда в том, что взглянуть на него я смогу только позже, — раздражённо бросил Гораций Ладун, — а решение принять я должен сейчас.

— Отчего же позже? — широко улыбнулся Осокорь, — ничто не мешает тебе прямо сейчас посмотреть на Аэция. Торки, покажи господину Ладуну нашего мальчика.

Как подавляющее большинство лирийцев, Гораций знал о способности фавнов менять облик, но только редкий человек мог похвастаться, что видел превращение своими глазами. Военный комендант в их число не входил, потому с огромным интересом наблюдал, как здоровенная волосатая обезьяна в остатках матросского костюмчика на его глазах преобразилась в высокого подростка-полуэльфа. Пристрастный взгляд военного коменданта скользнул по светлым, выгоревшим на солнце волосам, удлинённому лицу с голубыми глазами, переместился на тонкие кисти рук. Несомненно, Аэций уродился больше эльфом, чем варваром, но нечто неуловимое в тёмных бровях, коротком прямом носе, упрямо сжатых, ещё по-детски пухлых, губах сразу напомнило Горацию великого полководца. А уж когда по просьбе Осокоря фавн прошёлся по комнате и хорошо знакомым жестом откинул назад волосы, исчезли последние крупицы сомнений. Перед Горацием стоял сын Барса. Любой человек, особенно из ветеранов, воевавших вместе с покойным императором, мгновенно признает мальчика.

— Я полностью удовлетворён, — сказал военный комендант Рии, всё ещё находясь под впечатлением от увиденного, — и даю вам своё официальное согласие. Теперь самое время обсудить детали предстоящей операции.

Осокорь оживился, у него отлегло от сердца, а планирование было его родной стихией.

— Значит так, — проговорил он, со звоном ставя бокал на серебряный поднос, — мы появимся в Военном городке перед утренним построением, представим принца, и сразу в город. С учётом всех возможных осложнений между десятью и одиннадцатью часами мы окажемся на Дворцовой площади. Какая жалость, — заметил легат с притворным сожалением, — придётся оторвать Флорестана от второго завтрака. Ну что ж, мы перейдём и эту последнюю черту.

— Стоп, стоп, — запротетовал Гораций Ладун, — по-моему, ты выбрал не самое подходящее время.

— Из-за завтрака Флорестана? — встрял Торки, снова ставший унылой обезьяной.

— Мне плевать на режим Первого консула, — военный комендант был серьёзен, — прийти в центр Рии с двумя легионами среди бела дня — идея не из лучших. Сохранить в тайне, что с нами наследный принц не удастся. При теперешних настроениях в столице ситуация легко выйдет из-под контроля. На Дворцовой площади соберутся десятки тысяч. Это, друг ты мой Марин, не переворот, а натуральная революция. Голову даю на отсечение, у гвардии Аурона в обтянутых штанишках не выдержат нервы. Тогда кровопролития точно не избежать.

— Верно, — согласился Осокорь, — ночное время предпочтительнее. Кроме того, ночью на нашей стороне будет фактор внезапности, а это всегда плюс. Это я вам, как профессионал говорю. Если нужно обескуражить человека, застать его врасплох, сломить волю — завалитесь к нему ночью с вооружённой охраной, — и половина дела сделана. Конечно, Флорестан — это вам не чиновник средней руки, потративший казённые деньги на смазливых мальчиков, но и он почувствует себя неуютно. Остальное — дело техники. Два легиона в полном вооружении — аргумент веский. Когда они выстроятся на Дворцовой площади, не думаю, что Первый консул станет упрямиться и откажет законному наследнику престола в такой малости, как примерка Короны клинков.