Корона клинков
Шрифт:
— Ну налей, — уныло тянула чернявая востроносая девица, — не будь жмотом, Асан. Я ж с первого клиента расплачусь, не видишь, болею. А могу отработать. — Она игриво дёрнула плечом, с которого сползло яркое, дешёвое платье.
— Иди, иди, — не поддался на уговоры хозяин, — ты мои принципы знаешь: я в долг не даю.
Подошедший парень остановился у стойки, и обвёл взглядом заведение, где уже начали собираться завсегдатаи. Он смешно наморщил конопатый нос, явно дожидаясь внимания.
— Ступай, — Асан многозначительно
— Может этот человек меня и угостит? — девушка попыталась просунуть руку под локоть Торки. — А, красавчик, как насчёт стаканчика для дамы?
Конечно, в другое время фавн не упустил бы возможность поразвлечься, но сейчас над ним довлели строгие инструкции Брэка. Поэтому он не без сожаления отвел от себя грязноватую ручку и сказал задушевно:
— В другой раз, сестрёнка.
— Козёл, — заклеймила его девица. Она надулась и с гордым видом направилась прочь.
— Хозяин, — Торки с развязной фамильярность облокотился на стойку, — позволь полюбопытствовать твоё имя.
— Асан.
— Послушай, Асан, — фавн приглушил голос, шепча с интимной просительностью, — господин мой занемог, крепко его припекло. Лекарства дозарезу надо. Поможешь, а?
Асан продолжал невозмутимо тереть стакан, словно вознамерился протереть в нём дырку.
— Помоги!
— Коли хозяин твой хворает, ступай за лекарем, меня людей врачевать создатель как-то не сподобил.
— Понимаешь, Асанчик, тут какое дело: болезнь моего хозяина безо всяких там лекарей вылечить можно. Сечёшь?
Асан сразу понял, куда клонит рыжий парень, но природная осторожность, граничащая порой с трусоватостью, и разговоры о подсылаемых имперской стражей прознатчиках, заставили его ответить с несвойственной грубостью:
— Нечего тут и понимать! Не по адресу ты обратился, приятель. «Счастливый рыбак» — тебе не притон какой-нибудь. Гадости, которая твоему хозяину надобна, я отродясь в руках не держал.
Конечно, Асан лукавил, если попросту не сказать — врал. В потайном месте у него был припрятан отменный запасец «гадости» на любой вкус. Только продавал он её людям знакомым и, что называется, проверенным. А тут поди, разберись, кто этот богатенький, хорошо одетый патриций: может — засланный на его, Асана, голову, а может и в правду человека припекло так, что мочи нет. Не зря люди сказывают, что и среди важных персон немало тех, кто на зелье крепко подсел. Асан молча наблюдал за слугой. Тот поерошил волосы, залихватски выпил стакан вина и улыбнулся обезоруживающей белозубой улыбкой.
— А моего-то крепко скрутило, — как бы сам себе сказал Торки. — Пять дён пути — и ни трубки. Евойный папаня их благородие в Осэну на службу определили, потому как они сильно куролесить начали в своём родовом гнезде. Теперь вот нам по военной части лямку тянуть. А ему вона как муторно: мечется по номеру и криком кричит: «Где хошь,
Асан прыснул, услышав смешное имя.
— Дурында, — с достоинством представился Торки, — уж, почитай, год при этом шалопуте в услужении состою.
Асан прищурился: чутье на подвох, выработанное годами, молчало. Парень вроде ничего себе, простецкий, на шпика уж никак не похож.
— А ты тоже вместе с господином снадобьем балуешься?
Торки смущённо потупился, переминаясь с ноги на ногу.
— Матушка мне строго настрого наказывала ни под каким видом не пробовать эту дрянь.
— Ну и?
— Человек слаб, — тяжкий вздох должен был соответствовать тяжести осознаваемого греха. — Да с таким супостатом, как мой господин, святой с пути добродетели свернёт. Вы не смотрите, что он с виду тихий и спокойный. Чуть что не по его — враз бешеным делается. Знаете, — Дурында перешёл на доверительный шёпот, — он однажды в буйстве чуть человека не порешил. Хорошо папашины деньги судебное дело замять помогли.
— Ладно, — кивнул Асан, понимая, что в столь плачевном состоянии будущий военный заплатит втрое, — выручу вас, бедолаг. Пошли.
Он кликнул жену, чтобы она подменила его за стойкой, и повёл Торки в подвал, где в тайнике хранил маковое зелье.
— Давай, сыпь, не жадничай, — приговаривал парень, когда Асан напёрстком отмерял порошок, мы не обидим. И трубочки давай, наши-то папаня через колено поломал.
Хозяин удовлетворённо пересчитал монеты, буквально чудом возникшие в мозолистой крестьянской руке.
— Спасибочки, Асанчик, век не забуду, — бормотал слуга, пряча за пазухой своё приобретение. — И ещё вот что: мы теперь денька на два отпадём. Ты не суетись, номер вперёд оплачен, к нам никого не пущай. Но ежели что из вещей пропадёт, пока мы в беспамятстве обретаться будем, не обессудь — побью сильно.
— Обижаешь, Дурында, — хозяин «Счастливого рыбака» дружески хлопнул его по плечу, — неужто я беспонятливый? Порядку не знаю? Отдыхайте себе спокойно, сколь боги на душу положат. А сомневаетесь, дверочку изнутри замкните. Но у меня чисто, я разбоем не грешу. Тут тебе Осэна, брат ты мой, а не заштатный придорожный трактирец.
Когда Торки вернулся в номер, Брэк уже заканчивал сборы. Все необходимое он упаковал в заплечные мешки, а сундуки оставил сиротливо стоять у стены.
— Куда теперь эту дрянь? — поинтересовался фавн, выгружая покупку. — Надо же, сколько денег задаром отвалили. Здесь что ли оставим?
— Нет. Через несколько дней хозяин сунется. Если обнаружит трубки и нетронутое снадобье, удивится или, хуже того, заподозрит неладное. А так подумает, что вышли куда-то обкуренные, да и сгинули. Вещички наши себе возьмёт и помалкивать станет. Жадность — замечательная попутчица скрытности. И смени-ка облик на подмастерье оружейника.