Коронатор (Делатель королей) (другая редакция)
Шрифт:
– Как вы легко рассуждаете обо всем этом, дядюшка!
– Это вовсе не так, – сказал епископ сухо, – Но, Господь свидетель, на что бы я ни пошел, чтобы избежать кровопролития и новых бедствий, которые несет эта война.
Он склонил голову и, перебирая четки, углубился в молитву, не обращая внимания на заглядывавших в карету горожан. Они уже миновали Стренд, башни Темпл-Бар и ехали по Флит-стрит, где стояли респектабельные дома богатых лондонцев. Карету мелко потряхивало на мощенной булыжником мостовой, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что было раньше.
«Господи, только не это! Может, меня просто укачало? Ведь в последний раз тошнило меня еще в Кентербери, и больше приступы не повторялись».
Карета проехала собор Святого Павла, впереди показалась шумная улица Чипсайд, людная и оживленная до позднего вечера. Впереди, громко трубя, скакали герольды, и весь этот шум болезненно отдавался в голове принцессы. Она откинулась на спинку сиденья. Епископ, ничего не замечая, улыбался толпе, благословляя ребром ладони склонявшиеся перед ним головы. Улыбка его была доброй, почти отеческой.
Наконец они прибыли, но облегчения от этого принцесса не испытала. Ее ждала тягучая торжественная церемония перед входом в Гилд-холл. Она стояла, слегка пошатываясь и глядела поверх голов на высокие стрельчатые окна ратуши и резные перекрытия. Члены гильдий и корпораций со своими разряженными в пух и прах женами толпились у входа, торжественный голос мэра перекрывал их гомон, но для Анны вскоре все это слилось в непрерывное жужжание, высокие кровли поплыли перед глазами, она оступилась и стала падать.
…Она пришла в себя в небольшой светлой комнате. Над ней склонялась графиня Ричмонд, поднося флакон с нюхательной солью, а две горожанки обмахивали ее куском полотна.
Анна села, все еще ошеломленно глядя вокруг.
– Где я?
– В Гилд-холле. Как вы нас напугали, ваше высочество!
Анна окончательно очнулась и принялась приводить себя в порядок.
– Со мной все хорошо. Через минуту я буду готова. Прием состоится во что бы то ни стало.
– Вы уверены в этом, миледи? – тихо спросила графиня.
– Меня просто укачало в этой дьявольской карете. А вас я попрошу, – обратилась она к женам горожан, – отправиться в зал и сообщить, что пора начинать. Я вовсе не желаю, чтобы из-за моего пустячного недомогания раздули целую историю.
Женщины заулыбались и, приседая и кланяясь, вышли.
– Вы напрасно так любезничаете с этими торговками, миледи, – сухо заметила графиня, пряча в ридикюль хрустальный флакон с солями.
– Мадам, разве вам невдомек, что сейчас Ланкастеры непопулярны в Лондоне? Будет лучше, если я отдам должное этим людям. Помогите-ка мне лучше справиться с энненом…
Пока леди Бофор подкалывала головной убор принцессы и расправляла складки вуали, Анна не переставала сокрушаться по поводу происшедшего.
– Какой конфуз! И как назло – прямо перед ратушей. Я благодарю вас за заботу, леди Маргарет. Никогда не забуду, как вы были внимательны ко мне.
На это графиня ответила, что никаких счетов между родственниками быть не должно, но затем вдруг взволнованно спросила:
– Вы случайно не в положении, миледи?
Анна буквально подпрыгнула:
– Опомнитесь, мадам! Я более трех месяцев не была с супругом, а вы задаете столь нелепые вопросы! Неужели вы полагаете, что если бы я поняла, что беременна от Эдуарда, то давно не сообщила бы об этом?
Она встала и, перекинув шлейф через руку, покинула комнату. Принцесса старалась казаться рассерженной, но в глубине души ее поднимался панический страх.
Огромный зал Гилд-холла сверкал: богатейший мозаичный пол, великолепные стенные фрески, резной потолок, под которым вдоль всего зала висели пестрые вымпелы и значки купеческих и ремесленных гильдий столицы – бакалейщиков, ювелиров, портных, торговцев нижним бельем и множества других. Представители цехов в солидных темных одеяниях, исполненные достоинства, составляли в зале подавляющее большинство. Рядом с ними придворные, одетые кричаще ярко, казались кучкой шутов.
Анна величественно взошла на отведенное ей за верхним столом место и подняла кубок за здоровье славных буржуа столицы. В ответ мэр тут же провозгласил ответный тост – за здоровье принцессы Уэльской и всех членов семьи Ланкастеров. Пир начинался, как должно, и инцидент с обмороком принцессы, казалось, уже был забыт.
Анна втайне побаивалась, что после волны дурноты, которую она недавно испытала, не сможет проглотить ни куска, однако шествовавшие чередой лакеи вносили такие изысканные яства, что она невольно ощутила желание отведать каждое из них. Здесь были душистый черепаховый суп в огромных серебряных супницах, маринованная семга, отварная камбала-тюрбо, рагу из грибов и устриц, исполинские омары с гарниром из тушеной капусты, зеленого горошка и салата, креветки в кипящем оливковом масле, овсяная каша с черносливом, паштеты из тунца и лососины и многое, многое другое.
Все это было торжественно расставлено на столах, зал наполнился звоном приборов и посуды, слышалась непринужденная речь, звучал приглушенный женский смех. В больших золоченых или серебряных кувшинах самых причудливых форм плескались густые, выдержанные вина, остальная посуда сверкала чеканкой, эмалью и глазурью, инкрустациями из дорогих камней. Анна невольно испытала восхищение перед всем этим великолепием, однако сидевшая рядом с ней леди Маргарита Бофор сухо заметила, что в былые годы происходившие в Гилд-холле банкеты были куда богаче и старый лис мэр Хамптон на этот раз явно поскупился для Ланкастеров.
– Вы забываете, миледи, что Англия пережила голодную зиму, а еще недавно пшеницу продавали по три шиллинга за бушель, так что мой отец был вынужден закупать зерно на континенте.
– Ваше высочество, вы могли бы напомнить также и о том, что сейчас время поста и на пиру могут подаваться лишь постные блюда. Однако в прежние времена в Гилд-холле и в эту пору умели как следует показать богатство столицы Англии.
Неожиданно графиня понизила голос:
– Правду ли сказал мне барон Стэнли, принцесса, что вы уезжаете из Лондона тотчас по окончании банкета?