Коронованный лев
Шрифт:
— Ты что-нибудь слышал о Хранителях? — спросил я его.
Фонтаж приподнял брови, а Теодор хохотнул, услышав вопрос. Раз он раздумал «отсиживаться за стенкой», значит, не думал, что это как-то связано с тем, о чем мы говорили прежде.
— Да это просто модное поветрие. Что это ты заинтересовался? Все делают вид, что им больше не хочется воевать друг с другом. Ты же в это не веришь?
— Вот потому-то и странно… — отозвался я. — Дизак же к ним не относится, или относится? Поэтому он нацелился только на Фландрию?
Пуаре пожал
— Возможно. Не буду врать, что меня интересовали эти глупости. Но если он хотел втереться кое-кому в доверие, то преуспел.
— Поветрия на один день, — заключил Фонтаж. — Легко входят в головы и легко уходят. Как только переменится ветер, от этого ничего не останется.
Я посмотрел на него, заговорщицки приподняв бровь.
— А ветер переменится?
Фонтаж усмехнулся.
— Очень может быть. Стоит кому-то утомиться, что ему наступают на мозоль, и… — он пожал плечами.
Я шутливо наклонился к нему ближе:
— И кто же, по-твоему, утомится первым?
— След! След! — закричали где-то, и мы пересекли новый небольшой участок леса только затем, чтобы снова остановиться.
Король начал проявлять недовольство, забирая из рук окружавших его придворных подготовленные аркебузы, бегло осматривая и швыряя, не глядя, обратно, даже не особенно заботясь о том, чтобы они летели в те же руки, из которых он их забрал. Любопытно, как там Дизак — его все это еще не утомляет?
Будто почувствовав мой взгляд, он поднял голову, прищурился, затем что-то негромко сказал королю. Тот недовольно дернул головой, потом тоже оглянулся и устремил взгляд бесцветных, расплавленных от раздражения глаз на меня. Та-ак… Я вздохнул поглубже. Добром это не кончится…
Король нетерпеливо вытянул руку, помахав в воздухе бледными пальцами.
— Приблизьтесь.
Как любезно… Я с поклоном подъехал к нему, делая вид, что моего старого, а теперь и нового врага рядом с ним не существует, более того — не существует в природе.
— Сир?
— Послушайте, Ла Рош-Шарди, — обращение прозвучало на редкость сварливо. — Говорят, вы страшный скептик, просто Фома неверующий!
— Это невозможно, сир, — ответил я безмятежно. В голове была звенящая холодная ясность. — Скептики не пишут дурных стихов.
— Если только они и впрямь не дурные, — усмехнулся Дизак.
— Некоторым и этого не дано, — слегка улыбнулся я.
Дизак озадаченно нахмурился. Похоже, ему казалось, что после вчерашней нашей беседы я должен беспокоиться больше. Или какие-то его слова и действия не возымели должного действия? Этого еще мало для того, чтобы беспокоить, но вполне достаточно, чтобы раздражать.
— И тем не менее, — проворчал король. — Впрочем, я не намерен обсуждать недостатки вашего воображения. Вы, кажется, собирались жениться. Отчего вы до сих пор этого не сделали?
Так, так. Вот и добрались…
— Возможно, вы забыли, сир, — поговорил я так же ровно. — Должен истечь траур.
— А может быть, кто-то не желает вступать в брак? К примеру, ваша невеста?
Кажется, королей не полагается бить в челюсть, и что-то не припомню, одолевало ли меня когда-либо в прошлом подобное желание, но сейчас я некоторое время отстраненно изучал его, как некое необычайное природное явление, не собираясь воплощать его в жизнь, но заинтересовавшись самим эффектом.
— И это также совершенно невозможно, — ответил я спокойно. — Я бы знал об этом.
Дизак изогнул бровь с намеком на задумчивое удовлетворение, как бы то ни было, я впервые опустил вежливое обращение «сир», хотя и не переменил интонации. Значит, более тонко? В более мелкий порошок?
— Заинтересованные лица в этом деле всегда все узнают последними, — вставил он.
— Разумеется, — сказал я. — Ведь если не ошибаюсь, вы тут очень заинтересованное лицо.
Карл Валуа, похоже, вовсе не замечал нашего обмена репликами.
— Пожалуй, я склонен отменить свое согласие на вашу свадьбу, — сказал он почти рассеянно.
— Возможно ли это? — спросил я отчетливо. — Чтобы вы, сир, какова бы ни была причина, изменили своему слову?
Вокруг воцарилась любопытная тишина. Поблизости от нас уже никто не пытался делать вид, что говорит о чем-то, разумеется, ответ на мой вопрос заинтересовал всех хотя бы и просто риторически. Я отметил вокруг движение — Генрих Анжуйский придвинулся ближе, Генрих Гиз и Генрих Наваррский, также придвинувшись, оба навострили уши, Бюсси вытаращил глаза, наблюдавший за нами Готье заметно побледнел. Карл по прежнему не обращал внимания на то, что происходило рядом, но лицо его вспыхнуло от ярости, кроме того, впервые с начала разговора он перестал блуждать взглядом по поляне и затылку собственной лошади и посмотрел мне в глаза.
— Да как вы смеете говорить такое?!
Ага, — подумал я, — а ведь если ему взбредет в голову меня сейчас ударить, в отличие от меня, его ничто не остановит. Но он лишь нервно хлопнул хлыстом по собственному сапогу.
— Лишь потому, что не сомневаюсь в вас, сир, — ответил я, не отводя взгляда.
— Но вы готовы проявить несогласие с моим решением?!
— Если вы не согласны с самим собой.
— Пуаре! — резко крикнул король, выбрав, как ему казалось, самого подходящего поблизости офицера. — Заберите у него шпагу!
Пуаре, тревожно серьезный и сосредоточенный, подъехал ко мне. Я без возражений отстегнул и передал ему вместе с ножнами предмет, о котором шла речь, заодно оценив символическую условность и иронию ситуации — ведь пистолеты пока оставались при мне. Другой вопрос, что воспользоваться ими сейчас попытался бы только идиот.
— Если позволите… — проговорил Дизак, протянув было руку. Наверняка ему казалось забавным хотя бы на время завладеть моей рапирой, как если бы я проиграл поединок.
— Не позволю, — холодно, с еле сдержанной свирепостью отрезал Пуаре.