Коротков
Шрифт:
— Знаете, господин обер-лейтенант (он уже заметил, что старый служака предпочитал, чтобы к нему обращались не как к эсэсовцу, а как к офицеру полиции), я тут обдумал наш вчерашний разговор. Кажется, я могу вам помочь. У меня есть небольшие сбережения. Хотел купить перед отпуском хорошую радиолу, но теперь деньги все равно пропадут. Нам разрешено взять с собой лишь небольшой чемодан с носильными вещами и не больше ста марок на мелкие расходы в пути. Так лучше я отдам свои накопления — это тысяча марок — вам, чем они достанутся правительству.
Хайнеман колебался недолго
Валентин сделал паузу, делая вид, что размышляет, потом рассмеялся и сказал:
— Мне — нет, но моему другу Владимиру можете. Понимаете, он человек холостой и обзавелся здесь, в Берлине, пассией. Ему, конечно, хочется с ней проститься. Кто знает, возможно, они никогда не увидятся. Война…
Хайнеман подумал и решительно произнес:
— Мои парни уже привыкли, что вы часто вместе со мной выезжаете из посольства. Думаю, они не обратят внимания, если на заднем сиденье окажется кто-то еще. Раз я с вами, значит, так надо. Мы высадим вашего приятеля где-нибудь в городе, а на обратном пути, скажем, через часа два, подберем.
Операцию решили провести на следующий день в 11 часов утра. Хайнеман взял на себя выяснение важного вопроса: не вызовут ли в этот день Бережкова в МИД.
Утром, явившись в посольство, Хайнеман сообщил Бережкову: он договорился в протокольном отделе, что поскольку сегодня очень занят другими делами, вызова в МИД не будет. Вместе они прошли в гараж. Коротков уже сидел в машине. Бережков, заняв место за рулем, выкатил неприметный «опель» за ворота.
Эсэсовец на тротуаре козырнул своему начальнику. На второго пассажира он внимания не обратил. Все в порядке. Убедившись, что за ними нет хвоста, Бережков кружным путем направился к тому месту, где было договорено высадить Короткова. Хайнеману об этом, разумеется, сказал лишь в машине, на ходу. Тот лишь хмыкнул, дескать, это уже ваши дела.
Обусловленным местом высадки был один из самых людных перекрестков Берлина — вход в метро у вокзала «Цоо». Здесь располагалось множество магазинов и увеселительных заведений. Бережков же с Хайнеманом направились по Шарлотгенбургскому шоссе к парку, окружавшему радиоцентр.
Еще в посольстве Коротков решил, что на встречу вызовет не «Корсиканца» — тот, конечно, занят на службе, тем более, не «Старшину», а Элизабет Шумахер. Та наверняка в этот час пребывает или в ателье, или, скорее всего, дома. К тому же, свидание с дамой будет выглядеть со стороны более естественно.
Система условных звонков, обозначающих место, время и условия встреч, была у Короткова и его немецких друзей отработана до совершенства. К тому же при подобных обстоятельствах нацистские спецслужбы засечь его встречу с Элизабет никак не могли, если, конечно, та не находилась под наблюдением, но оснований для этого не было. Хайнеман, если и вел двойную игру, не знал заранее, где его высадят и подберут. А если, скажем, откуда-нибудь и позвонит в гестапо, сообщит, что высадил его у «Цоо», это уже не будет иметь значения — он мог уже сто раз уехать куда угодно
Другое дело, что тогда его могли бы перехватить по возвращении в посольство. Это сулило неприятности, конечно, но лишь для него лично — встреча все равно бы уже состоялась.
Смертельная опасность и абсолютно реальная грозила Короткову лишь в одном случае, если бы его взяли в момент передачи Элизабет инструкций и денег. Ведь он покинул посольство нелегально, власти уже не несли бы ответственность за него, как за дипломата. В ответ на запрос они просто ответили бы, что понятия не имеют, куда подевался сотрудник диппредставительства, тайно покинувший оцепленное здание.
Свидание на станции метро «Тильплац» в районе Далема прошло, как и предполагал Коротков, благополучно. Он передал Элизабет инструкции, двадцать тысяч рейхсмарок и наилучшие пожелания всем друзьям.
Бережков и Хайнеман подхватили его на обратном пути возле бокового входа большого магазина на Ноллендорфплац. Когда они вернулись в посольство, Хайнеман, вроде бы шутя, предложил Короткову, если тот хочет, устроить ему завтра еще одну встречу с его «дамой сердца». При этом он заговорщицки подмигнул: дескать, сами были молодыми, чего уж там… Подумав, Коротков согласился. Грех было упускать такую возможность.
На сей раз Бережков и Хайнеман высадили Короткова у станции подземки на углу Уланштрассе с Курфюрстендам. Выйдя из машины, Александр тут же нырнул в тоннель. Бережков и Хайнеман направились к кольцевой автостраде, отъехали от города, побродили по лесу, потом вернулись в Берлин и выпили по кружке пива в ресторанчике. Тут, правда, едва не произошло чрезвычайное происшествие: в зал неожиданно вошли несколько офицеров-эсэсовцев, знакомых Хайнемана. Обер-лейтенант, не растерявшись, шепнул Бережкову: «Вы родственник моей жены, вас зовут Курт Хюсер. Вы из Мюнхена, работаете там на военном заводе, поэтому больше помалкивайте».
Они провели в этой компании около получаса. Никто из офицеров ничего не заподозрил. Бережков, следуя совету Хайнемана, больше молчал, а когда приходилось все-таки произнести два-три слова, успешно имитировал баварский акцент.
Точно в назначенный час, на том же перекрестке, где и расстались, Бережков и Хайнеман подхватили Короткова и вернулись в посольство.
Как стало очевидно позднее, обе конспиративные встречи Короткова (вторая, по предположению автора, была с Куммеровым) германские спецслужбы не зафиксировали.
2 июля 1941 года, когда советские дипломаты покидали Берлин, Коротков и Бережков попрощались с Хайнеманом. Ухмыльнувшись, обер-лейтенант достаточно откровенно дал им понять, что догадывается, с какой целью встречался молодой сотрудник посольства СССР со своей «возлюбленной».
— Возможно, — сказал он уже без улыбки, — мне когда-нибудь придется сослаться кому-нибудь на эту услугу. Надеюсь, это не будет вами забыто…
И Коротков, и Бережков после войны независимо друг от друга пытались найти какие-либо следы своего давнего знакомого Хайнемана. Ни тому, ни другому сделать это так и не удалось…