Корова царя небесного

Хмелевская Иоанна

Копаться в тряпках женщине всегда приятно, Элюня не являлась исключением. Увидев кучу всевозможных тряпок в Иолиной квартире, девушка очень оживилась. Поскольку Иоле был к лицу красный цвет, подруги принялись вытаскивать из кучи все красное.

– Вот это я купила в индийском магазине, – сказала Иола, разворачивая большую прозрачную шаль, разумеется красную, да еще с золотой нитью. – Вот только как это на себя намотать? Я просто вынуждена всех затмить, ведь с моим обормотом можно спятить, пялится на каждую телку размалеванную.

Со вниманием осмотрев

индийскую шаль. Элюня нагнулась и вытащила из кучи красную бархатную юбку.

– Верх из индийской тряпки, – прикинула она, – а низ – вот из этого.

И Элюня потрясла юбкой, из которой вывалился пакетик грибного супа быстрого приготовления. Пакетик был целым.

– И голый живот! – поставила она заключительную точку.

– О, холера! – расчувствовалась Иола, поднимая супчик. – Вот он, нашелся! А я голову ломала, куда запропастился. Собиралась сварить, но моему обормоту не терпелось, мы из гостей вернулись, я подчинилась, ясное дело, а была как раз в этой юбке. А теперь и не знаю, съесть или на память оставить? Как думаешь, на память такое можно оставить?

– А давно это было?

– Да нет, сразу после праздников.

– Посмотри срок годности.

Иола поднесла пакетик к лампе.

– Не разберу... Седьмой, десятый... значит, октябрь, о боже, прошлого года!

– В таком случае оставь на память. Ну так что? Остается только лиф.

– Голое пузо одобряю, – сказала Иола. – А насчет юбки, то я бы предпочла брюки. Где-то у меня были, шелковые с золотой полоской.

– Если красные, то подойдут, полоска как раз в индийском стиле. А вот и лиф! Прекрасно!

Глянув на тряпку в руках подруги, Иола засомневалась:

– Между нами говоря, это мой старый купальник.

– Что с того? Главное, подходит.

– И кажется, застежка испорчена.

– Новую сделаешь. Лучше всего большую золотую пуговицу. Найдется у тебя золотая пуговица? Разыщи портки, сделаем примерку.

Поворачиваясь перед зеркалом в красных расклешенных брюках и прозрачном красном облаке на плечах, с голым животом и золотым пояском на талии, Иола просто себя не узнавала. Недостающую золотую пуговицу на спине пока заменяла булавка.

Элюня тоже с удовлетворением глядела на дело своих рук.

– А волосы? – спохватилась Иола, поднимая обеими руками тяжелые черные локоны. – Забыла я, как они носят, в Индии? По плечам распустить?

– Соберешь вверх и сколешь, а это на лоб, – посоветовала Элюня, подавая подруге обнаруженное среди бижутерии украшение.

И приложила его к черным волосам Иолы.

– Класс! – обрадовалась Иола. – Экстра! Супер! Сверкает как дикая свинья! Ну что ж, теперь я спокойно могу отправляться в их королевские покои. И все равно неизвестно, на кого польстится мой недоделанный. Хорошо хоть, тебя не надо бояться, раз ты будешь с Казиком. А колготки тоже красные? Или черные? Как думаешь? У меня и золотые есть...

Из– за колготок слова Иолы дошли до Элюни с некоторым опозданием.

– Почему с Казиком? Не буду я с Казиком... А теперь приложи черные... Казик сейчас в Осло, вчера звонил. Нет, черные нехорошо.

– Я тоже так считаю. Значит, эти или золотые?... Как в Осло, ведь он вернулся!

– Кто вернулся?

– Да Казик же!

– С чего ты взяла? Ему еще в Стокгольм надо. Возвращается только на следующей неделе.

Иола отвернулась от зеркала и уставилась на подругу.

– Ты что мне мозги пудришь, как это не вернулся, если я видела его собственными глазами!

– Кого?!

– Да Казика же, холера, кого же еще? Далай-ламу?

– Когда видела?

– Вчера!

– Где?

– На Маршалковской!

Иола вдруг внимательно глянула на подругу и совсем другим тоном спросила:

– Послушай, в чем дело? Ты ничего не знаешь? Что происходит?

Ошеломленная Элюня молчала. Казик на Маршалковской, идиотизм какой-то. И вдруг вспомнила.

– Да не Казик это был, ты ошиблась так же, как и я! Показалось, на Дольной, у бензоколонки, вижу Казика, а сразу после этого... Нет, наоборот, только что он звонил из Копенгагена. Это его двойник по Варшаве разгуливает.

– Двойник, – осторожно повторила Иола и опять повернулась к зеркалу. – Двойник, как же... держи карман шире!

– А что? – не понимала Элюня, настолько уверенная в верности Казика, что ни малейшее подозрение ей и в голову не приходило.

А Иола, как заезженная пластинка, повторяла:

– Двойник... ха-ха-ха... Двойник!

– А что?

– Двойник!

– Заладила двойник, двойник, ты скажи по-человечески, в чем дело?

Иола опять повернулась к подруге.

– Насколько мне известно, у Казика нет брата-близнеца. Зато у меня есть глаза. Мне не хочется говорить тебе гадости, избави бог, но... Тебе он очень дорог?

Дорог ли ей Казик? Элюня хотела сразу ответить – нет, не очень, поскольку Стефан Барнич настолько овладел всем ее существом, что ни для кого другого места не оставалось. И что-то не позволило так ответить. Казик... Господи, как же она успела привязаться к этому парню, привыкнуть! Рядом с ним чувствовала себя в безопасности, от него исходило такое спокойствие, уверенность. Она была железно, нет, гранитно уверена, что Казик прочно связан с ней, и не хотела бы этой уверенности лишаться. Без Казика стало бы холодно. Вот разве если бы Стефан... но с ним все так неясно, туманно, чудесно, восхитительно, упоительно, потрясающе, мечтательно, желанно и безнадежно! Все так, но Казик...

Нахмурившись, смотрела она на подругу, которая тоже вдруг опечалилась.

– Ну, не знаю... Дорог... Хотя не уверена... А что?

– А то, что, головой ручаюсь, Казика я видела, а не каких-то заменителей.

– И ты говорила с ним?

– Нет, издали смотрела, как он в свою машину садился. Казик, как пить дать! Послушай, я тебя не настраиваю, но подумай. Ни одному мужику нельзя верить, солгут – недорого возьмут. Вернулся, а тебе лапшу на уши вешает с этими Стокгольмами! И Ослами! Пожалуйста, хочешь, я сейчас тебе позвоню и скажу – из Калифорнии? Ведь связь-то автоматическая, идиотка!