Корпорация счастья. История российского рейва
Шрифт:
— Ой! Больно! — воскликнула девушка, запрокидывая голову и удивленно рассматривая странного парня. Ток пробежал от ее руки, и у Андрея в груди легким спазмом стеснилось дыхание.
«Да что же это я? — горячим шепотом зашелестело у него в голове. — Глупо. Как всегда нелепо».
Он мгновенно расстроился и уже было собрался спрятаться от шквала этих чувств за анемичной маской безразличия, как неожиданно ощутил безотчетную тягу дотронуться до ее руки еще, раз. По затылку поползли холодные муравьи. Густая дурманящая волна странного возбуждения придала ему храбрости, и Андрей, не узнавая себя, стал обшаривать фигуру девушки взглядом. Легкий ситец с мелкими цветочками по синему фону льнул к Марининым ногам и груди, она откинулась на спинку дивана, и он с волнительным трепетом разглядел, что эта тончайшая ткань, скрывающая ее тело, держится всего
— Ну так что происходит? Давно не виделись. Расскажи! — прозвучал где-то рядом знакомый голос.
Андрей неожиданно встрепенулся, да так, что стукнул коленом по десертному столику и пролил из своей кружки парящую лужицу чая. От внимания многоопытного Бунина не ускользнуло минутное оцепенение друга. Подав своему гостю салфетку, он тонко усмехнулся.
— Знаешь, я принес приглашения на «Штубниц», — сообщил Андрей, играя совершенно ненужной и ненатуральной улыбкой.
Он сам не знал, зачем начал улыбаться таким образом, просто внутри у него что-то надорвалось, и теперь на лицо выплывали странные гримасы, холодящая дрожь пугающей решительности дергала судорогой уголки рта. Плохо видя увлажнившимися глазами сидящего рядом друга, он, как канатоходец, не глядящий по сторонам, устремился на другую сторону начатой им истории.
— На Васильевском острове пришвартовался немецкий корабль «Штубниц». Немцы, молодые парни из Ростока, купили этот старый рыболовный сейнер. Они очень долго приводили его в порядок, изменили всю внутреннюю обстановку, набили его компьютерами и превратили в «корабль искусств», который будет ходить по европейским портовым городам, останавливаться и устраивать всякие акции... У нас есть друзья — «Клуб речников»: Рома Грузов, Тимофей Абрамов, Денис Александров, Макс Полищук, Линас и Егор Остров, они пригласили «Штубниц» в Петербург. Вот он и приплыл. Совершенно невероятная вещь. Огромный корабль, принадлежащий молодежи... Сегодня вечером на нем какая-то выставка, а ночью «Тоннель» устраивает на «Штубнице» вечеринку. Мы везем туда весь свой аппарат, бары и все остальное, танцевать все будут в трюме. Думаю, будет очень красиво...
Заинтересовавшись услышанным, Бучин по своему обыкновению начал грызть ногти, а Андрей замолчал и, порывшись в карманах, вытащил слегка заломанный, но все же еще весьма привлекательный косячок. Друзья утонули в облаке душистого аромата, а некурящая Марина пересела на дальний край дивана и, поджав нош, одарила рассказчика гипнотической улыбкой.
— А мне можно туда попасть? — неожиданно спросила она тихим голосом расстроенного ребенка.
От этого выстрела Андрею увернуться уже не удалось. Горячий снаряд попал ему в сердце и разорвался в нем взрывом покровительственного великодушия. Ему мгновенно захотелось заверить это нежное создание, что любое ее желание будет выполнено еще до того, как ее очаровательный ротик успеет его произнести. Андрей замахал руками и стал тараторить, выкладывая все подробности, обещая содействие и берясь провести на корабльее и всех ее друзей, всех без какого бы то ни было исключения. Он не осознавал, что происходило в его душе и какая перемена настигла его при этих ее словах. Он настолько оглох от желания ей понравиться и оказаться нужным, что совершенно позабыл, что еще пятнадцать минут назад тупо сидел в душной пробке и, поплевывая в окно машины, мысленно задирал подолы всем проходившим мимо гражданкам с соблазнительными задницами. Головокружительный аромат мгновенной влюбленности ударил ему в лицо, и оно, обычно бледное, зарозовело нежным цветом. Расхрабрившись, Андрей попробовал встретиться с ней глазами, но предательские очи не желали слушаться и пугливо метались из стороны в сторону, пытаясь спрятать восторженную растерянность, упавшую на самое дно его одинокого сердца. Время замедлилось и странным образом стало оставлять его позади. Незаметно пролетели минуты, прошел час, а он все так же сидел, как будто застыл на этом диване. Уже выпит чай и рассказаны все истории, но он не уходит, все медлит, робеет.
На помощь пришел случай, принявший для этого раза образ общего друга художника Андрея Медведева. Спокойный и очень добрый Андрюша — так обычно звали Медведева все его ближайшие друзья — был соседом Бучина и имел официальную мастерскую на Загородном проспекте. Известная всему городу уютная мансарда Медведева была всем хороша, разве что не имела ванной комнаты, и поэтому время от времени Андрюша приходил к Бучину с полотенцем. Так вышло и на этот раз. Бегло поприветствовав Марину и Андрея, Медведев скрылся в глубине квартиры, а вместе с ним по-хозяйски удалился и Бучин.
Андрей и Марина остались одни. Мысленно желая этой приватности, Андрей вдруг совершенно растерялся и оцепенело молчал, мучаясь противоречивыми чувствами. Ему думалось, что ничего не происходит и он просто сидит с Бучинской приятельницей, ждет хозяина комнаты, при этом он очень надеялся, что в ее душе поселилась такая же страстная надежда, как и та, что засела в его вспыхнувшей от любовного жара голове. Но самое главное — его не покидала тоскливая мысль, что Марина, возможно, не приятельница Бучина, а, очень может быть, одна из его многочисленных пассий и пришла к этому жеребцу не случайно и — что самое ужасное — ждет не дождется, когда странный юноша откланяется.
Окончательно запутавшись в своих сложных измышлениях, Андрей поднял на нее взгляд, и тут же его участь быта решена. Она ждала его. Как только их глаза встретились, сверкнула вспышка, такая сильная и яркая, ярче света солнца настолько, что когда он снова прозрел, то был уже окончательно в нее влюблен. Гром грянул у него в голове, забурлила кровь, и теперь Андрей физически чувствовал, что их разделяют уже не горы условностей, а всего лишь этот заставленный кружками десертный столик. Марина плавно поводила ресницами и улыбалась ему отстраненной улыбкой. Он горел под этим взглядом, пожирал ее глазами и, теряя рассудок, едва сдерживался, чтобы не броситься к ее ногам. Эта бурная немая сцена была прервана появлением хозяина квартиры и влажного от душа Медведева. Пытаясь умерить рвущееся дыхание, Андрей стал повторно рассказывать подробный анонс сегодняшнего вечера, но теперь он не слышал собственного голоса. Неожиданно Марина встала и потянулась за своей замшевой сумочкой.
— Мне пора, — произнесла она с тихой грустью.
– Надеюсь, что мы сегодня еще увидимся, на вечеринке, - сухо добавила она уже выходя в коридор. — Всем пока!
Бучин пошел провожать ее до дверей, а Андрей почувствовал, что диван под ним начинает гореть. Она уходила. Уходила, даже не взглянув на него, вот так вот просто, как будто ничего не произошло. Он ошарашенно догадаться, что все, что ему привиделось, — возможно, всего лишь плод его возбужденной фантазии, болезненная реакция любовного голода, мучившего его последнее время. Но ему нестерпимо захотелось не терять ее, не возвращаться в мучительную пустоту своего тщательно скрываемого одиночества. Невыразимая мука сменилась горделивым бешенством, ему стало казаться, что она просто бросила его, поманила, раззадорила, увлекла, а после сухо улыбнулась и ушла, куда ей было угодно. А он смешон. Что это он себе возомнил, какого он невероятного мнения о своей красоте, уме и силе привлекательности, и зачем, собственно, он столь неосторожен со своим так легко воспламеняющимся сердцем?
Вывернув себя наизнанку, Андрей снова мысленно вернулся к Марине и явственно вспомнил нежные округлости ее тела, тонкие, почти детские руки, ямочки ключиц, неспешный бег ее пальцев по шее. Не отдавая себе отчета в резкой смене собственных настроений, Андрей очень скоро потерял интерес к дальнейшей беседе с приятелями и, поскучнев еще больше, начал все глубже уходить в себя. Он беззвучно смеялся над каким-то веселым анекдотом, даже сам попытался шутить, но очень скоро стал маяться обстановкой и решил уйти.
Когда за ним захлопнулась дверь, ему и вовсе показалось, что его обманули. Горькая, отравляющая белый день пленка эротической депрессии стала застилать глаза. Медленно, шаг за шагом, он начал спускаться по лестнице, задерживая свое внимание на подъездных матерных надписях, тяжелее и тяжелее становились его ноги. Он понимал, что идет в никуда. Когда же Андрей достиг второго этажа, он и вовсе остановился — на подоконнике, сложив руки на коленях, сидела Марина. В полутьме подъезда глаза ее блестели влажными огоньками. Эмоции, бушевавшие в душе, парализовали ее, и при его появлении у нее хватило сил лишь для того, чтобы встать, руки беззащитно опустились, и она качнулась ему навстречу. Не видя ступеней под ногами, Андрей кинулся к ней, и она повисла у него в руках. Закрыв глаза и затаив дыхание, он впился в ее рот поцелуем и так сильно стиснул дрожащее тело, что почувствовал сердцебиение девушки в своей груди. Тяжело дыша и не разжимая объятий, они долго целовались на лестнице. Когда где-то наверху хлопнула дверь, влюбленные, с припухшими губами, выбежали из подъезда. Не в силах сопротивляться желанию, Андрей снова привлек ее к себе и стал целовать шею.