Корпус Смерти
Шрифт:
Асмунд согнулся пополам, выблевывая полупереваренные остатки мясной похлебки с грибами.
Есть вещи, которые могут тронуть за душу даже закаленных в битвах воинов. Входя в пыточную маньяка-вивисектора опытный спецназовец может не вернуться из нее прежним. Есть ощутимая разница между просто смертью, тихо дышащую у каждого за плечом и подобным садистическим раем.
Просто с десяток секунд смотреть на пиршество мутировавших стервятников, не в силах отвести взгляд от написанной кровью картины.
Одно из этих… морфов, посреди нескольких выпотрошенных трупов и собственных сородичей, с
Иногда Хильда удивлялась, как Мерет в принципе может ходить. С такими-то большими яйцами.
Осторожно выступив чуть вперед из-под прикрытия сформировавших подобие защитного строя хирдманов дева битвы дипломатично-вежливо кашлянула.
Зря она это сделала.
Когда ты слишком долго смотршь в Бездну — Бездна начинает смотреть в тебя. И далеко не каждому хватит смелости или отмороженности улыбнуться и лихо подмигнуть ей.
Единомоментный поворот голов всех морфов. Голодные взгляды, скрещивающиеся на крепких мясистых фигурах. Еда. Пища. Плоть. Кровь. Жизнь. Это страшно. Как спать зимой в лесу, отгородившись от стаи волков обманчиво-надежной стеной из горящих досок. Сухие почти белые глаза. Без зрачков. Глаза мертвецов, восставших из своих могил, дабы забрать с собой обратно всех живых наиболее жутким и мучительным образом.
— Р-рорик? — Хильда слишком долго знала сестру. Спокойствие в голосе было не более чем показухой. Если рядом с Темным она просто опасалась, то сейчас она была в дичайшей панике, неведомым образом сохраняя лютый "покер-фэйс".
Братья и Сыны Одина напряженно молчали. Что и зачем можно говорить в подобных ситуациях? Без оружия они сами себе казались абсолютно голыми и совершенно беззащитными. Крепкий кулак со сбитыми костяшками не поможет против того, для чьего убийства нужно разрядить половину, если не всю обойму пистолета Макарова практически в упор.
Трупы вздрогнули, дабы одно из полуобглоданных тел, обнажившее ребра и позвоночник в кровавом фарше остатков спины чутка отодвинулось в сторону, выпуская из мечты некроманта щупальце пульсирующих жгутов плоти. Оно подплыло по воздуху к сжавшимся человекам. Увенчанное слезящимся вполне человеческим глазом и волчьей пастью.
Морфы вернулись к трапезе.
— Чем могу быть полезен? — сдавленное рычащее хрипение. Нити вязкой слюны срываются с тупых клыков, между которых в нездорово-розовой пасти мечется длинный змеиный язык, увенчанный крошечной костяной пикой.
— Нам нужен Отец Монстров.
Щупальце еще раз осмотрело гостей, вызвав у тех волну мурашек вдоль всего позвоночника, и наконец соблагоизволило мотнуть своим телом куда-то влево.
— Мужик в колдовском доспехе. Найдете его там.
Снова идти. И опять стараться не оборачиваться. Мозг кипит и плавится от всего этого.
И наконец… тощая фигура в проклятых
— И-извините, вы Отец Монстров?
Он поворачивается. С пугающей уверенностью башни тяжелого танка, выхватившего в прицел пехотное подразделение, которому через несколько секунд суждено стать однородной питательной кашкой для особо дряхлых падальщиков.
Хирдманы отшатнулись.
И вот с этим Хильда должна спать?
Глаза.
Налитое кровью грязно-белое глазное яблоко вспучившееся вертикальным зрачком рядом с которым в жутком ореоле проступивших из цепких объятий плоти лицевых костей черепа потухшим костром тлел крошечный прорыв в Бездну. Подмигивающий окурок ненависти, спрятавшийся в сырой темноте глазницы. В этом глазе отражалась сама Преисподняя. Все Князья Инферно, вся боль, все смерти и весь ужас, резонирующий в душах тех, кто только дерзнет смотреть в темно-красную точку больше пары секунд. Она завораживала. Как взгляд удава. Как отточенный клинок, летящий к твоей глотке. Как смерть близкого друга.
Часть челюсти, скулы и виски — тусклые пластинки чешуи. Острые треугольники зубов, отлично просматривающихся под тонкими сухими губами. И с десяток небольших загнутых наростов из кости и зарубцевавшегося мяса, торчащие из неопределенного цвета волос по всему черепу.
И страшно даже подумать что идет дальше, ниже лица, ниже испещренной проступившими темными пятнами вен и артерий шеи.
Он отвратителен.
Он ужасен.
Он мерзок.
Он монстр.
Хотя… он не монстр — он отец монстров.
Глава 18. Коротко о родах
Плоть.
Пульсирующий чудовищной сердечной мышцей неведомой кровожадной твари, выползшей из разума Темных богов, суп маслянистого слизнеподобного месива перекрученного в фарш мяса. Пузырящийся бульон эволюции, колыхающийся в квадрате ямы пять на пять метров и примерно во столько же глубиной, вырытую тушей Рорика, способного жрать даже почву, пусть и с большим напряжением, нежели податливую еще вопящую от ужаса человечину.
Отец Монстров не любил детей.
И женщин.
И людей.
И себя.
Он много чего не любил, но почетное какое-то там место в топе его ненависти занимали дети. Вот просто дети, как определение, колеблющееся от только впрыгнувшего в яйцеклетку сперматозоида до того периода, когда кусок слабо понимающей что оно такое субстанции еще каким-то извращенным образом не мутировал в ровного типа или будущий труп, о существовании которого никто никогда не знал и вряд ли узнает в дальнейшем.
Наверное, это странно, когда ты можешь абсолютно хладнокровно расчленять людей, развешивая их внутренности по веткам деревьев, а все остальное скармливать крысам, плотоядным насекомым или канализационным мутантам, нужное подчеркнуть, но стоит тебе просто увидеть младенца, которого нельзя принести в жертву демонам, алчущим во тьме, как-то резко плохеет.