Корсар и роза
Шрифт:
— А другие умерли с голоду. Ну, хватит, Тоньино, на сегодня ты наговорил уже достаточно, я больше не хочу слушать твои сказки, — засмеялась Лена.
Тоньино был по-прежнему серьезен и задумчив.
— Да у нас и денег нет, чтобы пуститься в такой дальний путь. — Лена попробовала зайти с другой стороны в попытке его разубедить.
— Мы могли бы их откладывать. Для этого потребуется несколько лет. Но однажды… Кто знает? Мало ли чего в жизни не бывает. Если ты будешь со мной, я готов отправиться хоть на
— Ну, пока что нам надо добраться всего лишь до Котиньолы, — отрезала она, поняв, что с нынешнего дня ей придется как-то мириться с навязчивой идеей, овладевшей мужем.
— Сегодня же переговорю с отцом. Я все обдумал и считаю, что нам не следует покидать графскую усадьбу. Лучше уж попытаться уговорить стариков переехать в Луго, в наш дом, — объявил Тоньино.
— Ты что, хочешь убедить его продать землю?
— Я думал о том, кому бы отдать ее в аренду. Один из твоих братьев, к примеру, мог бы этим заинтересоваться. Что скажешь?
— Я согласна, — ответила Лена, сильно покривив душой.
Мысль о сдаче земли Мизерокки в аренду одному из ее братьев вызывала у нее сильнейший внутренний протест: Лена ни минуты не сомневалась, что любой из них будет всячески отлынивать от уплаты. Еще меньше ее привлекала перспектива поселиться вместе со свекром и свекровью в маленьком домике в Луго, где едва хватило бы места для них с Тоньино да для пары детей, если таковые появятся.
Но на дворе было Рождество, и ей не хотелось, по крайней мере в праздничный день, перечить мужу.
Глава 4
Скорбная весть настигла Тоньино и Лену в нескольких километрах от Котиньолы. Лена узнала своего брата Аттиллио, яростно крутившего педали велосипеда им навстречу.
— Что случилось? — спросила она с беспокойством, забыв даже поздороваться.
— Твой отец, — ответил Аттиллио, обращаясь к Тоньино.
Тот почувствовал, как ледяная рука сжала ему сердце, уронил вожжи и побледнел.
— Мой отец? — ошеломленно повторил он.
— Вчера он лег спать, и все было в порядке. А сегодня утром так и не проснулся, — принялся объяснять брат Лены. — Я поехал вас предупредить.
Тоньино слез с телеги.
— Дай мне свой велосипед, так я скорее доберусь до дому.
Несколько километров, отделявших ее от Котиньолы, Лена проехала в обществе брата, севшего править телегой вместо Тоньино, и по дороге узнала от него подробности печального происшествия.
Когда она вошла во двор дома Мизерокки, ее там уже поджидала вся ее семья: отец, сестра, братья, их жены и дети. Они окружили ее и принялись выражать соболезнования, а Лена принимала их, хотя в глубине души была больше встревожена состоянием Тоньино, чем опечалена смертью свекра.
— Подумать только, ведь мы готовились к такому прекрасному празднику! — восклицала Эрминия, обнимая ее с
Да, она постарела, ее воинственная и злобная старшая сестра. Волосы поседели, не хватало нескольких зубов. Лена из вежливости обняла ее в ответ, искоса наблюдая за отцом, державшимся в стороне. Он тоже постарел и больше ничем не напоминал того буйного и свирепого грубияна, каким запомнился ей.
— Какая ты нарядная! — заметила между тем Эрминия, жадно меряя ее взглядом с головы до ног. — Прямо настоящая горожанка!
Язык у Эрминии немного заплетался, от нее несло винным перегаром. Лену это не удивило. Многие крестьянки, ожесточившиеся из-за нелегкой жизни, в конце концов начинали искать утешения в бутылке.
Потом она обратила внимание на Луиджию, младшую дочь Эрминии. У нее был огромный живот, который не могла скрыть длинная, до полу, мантилья.
— Я не знала, что ты вышла замуж, — сказала Лена, подходя к племяннице.
— Ошибаешься! — вскричала Эрминия, даже не пытаясь сдержаться. — Вернее, это отец наш небесный ошибся. Вместо того чтобы послать детей тебе, раз уж у тебя муж есть, вот, полюбуйся, сделал подарочек этой дурище!
— Мне очень жаль, — прошептала Лена на ухо племяннице, обнимая ее. — Он женится на тебе?
— Он сбежал во Францию, — с кривой усмешкой ответила Луиджия.
Она явно примирилась с судьбой и не беспокоилась из-за своего состояния. Она была не первая и не последняя жительница деревни, которой приходилось рожать без мужа. В округе было немало женщин, имевших по нескольку детей от разных мужчин, и никто не устраивал особого шума по этому поводу.
Один из племянников Лены выпряг лошадь из оглобель и отвел ее в стойло. Лена почувствовала на себе взгляд отца и подошла к нему. Он казался усталым и подавленным.
— Отлично выглядишь, — заметил Пьетро, впрочем, даже не пытаясь ее обнять.
— А вы как поживаете? — спросила Лена.
— Лучше, чем Помпео. Подумать только, ведь он был моложе меня. — Пьетро говорил севшим от страха голосом, сокрушенно качая головой.
Все так и остались стоять во дворе, на ледяном ветру, неловко поглядывая друг на друга.
— Почему бы вам не войти в кухню? — предложила Лена, проходя вперед. — Я пойду поднимусь к мужу.
Ее племянники тем временем разгрузили телегу и теперь готовы были отнести поклажу в дом.
Она поднялась по деревянным ступеням и робко переступила порог спальни родителей мужа. Тело Помпео Мизерокки, облаченное в выходной костюм, покоилось на кровати. На ночном столике горела восковая свеча. Зеркало над комодом было затянуто белой кисеей. Тоньино стоял выпрямившись в ногах постели, его мать сидела рядом с телом мужа, завернувшись в черную шаль.
Лена подошла к мужу и взяла его за руку.