Корсар пустыни
Шрифт:
— Ведь я уже сказал ему, — шептал он, — что не возьму под свою защиту убийцу, если Белая Борода задумает наказать его. Теперь же, когда Черный замок сожжен, Белая Борода не станет с ним великодушничать. Да и пора уже, а то мои вангваны не знают, кого из нас слушаться. Не думает ли он, что я легко отдам ему свою власть?
Вдруг в восточном конце лагеря появилось оживление, послышались громкие восклицания, и толпа вангванов устремилась к палатке Сагорро.
Сагорро поднялся: очевидно, произошло что-нибудь необычайное. Быть может, пришла давно желанная весть? Глаза Сагорро тщетно искали Абеда среди торопливо бежавшей и взволнованной толпы. Он глубоко вздохнул. Неужели его предположение подтвердится?..
Как только вангваны увидели его, они еще издали закричали, перебивая друг друга:
— Сагорро! Сагорро! Абед возвращается! Абед взял в плен Белую Бороду! Он ведет его сюда, ведет связанным!
И чернокожие танцевали и прыгали от радости, точно дикие фурии, кругом лагерных костров.
Сагорро не верил своим ушам; он думал, что ослышался. Но вангваны продолжали выкрикивать:
— Он тащит его связанным, и скоро мы увидим его! О, Абед храбрее всех! Вот что значит настоящий мужчина!
А один из занзибарских негров встал перед огнем и начал импровизировать:
О, пойте, пойте вы, друзья! Войны уж больше нет! Воспойте Абеда: он овладел врагом! Вы слышите ли, слышите ли, друзья? В оковах белый человек! Кто же лев, свершивший подвиг этот? То Абед, наш герой!— То Абед, наш герой! — громко подхватила толпа, но Сагорро не принял участия в этом восторженном пении. Он мрачно смотрел перед собой. Итак, его предположение не оправдалось. В это мгновение он не испытывал никакой радости по поводу взятия Белой Бороды в плен, хотя выгоды этого были огромны и превышали самые смелые надежды; он чувствовал одну только сильнейшую зависть и не мог простить Абеду этого торжества. Следующие строфы песни Сагорро не слышал и очнулся только, когда импровизирующий вангван встал прямо перед ним и запел:
Сагорро, слушай! Владел наполовину Ты волнами могучими реки, С победой же Абеда стал полным властелином здесь. Благодари ж за то, со всеми нами вместе, героя Абеда!Между тем в лагере раздавались новые возгласы, послышались выстрелы: то были восторженные приветствия, которыми встречали возвращавшегося Абеда. Со страшным шумом приближалось к палатке Сагорро длинное шествие. Сагорро уже видел теперь Белую Бороду, который медленно шел с поднятой вверх головой и со связанными за спиной руками, между тем как Абед выступал рядом с ним, держа в правой руке конец веревки, обвязанной кругом шеи пленника.
— Сагорро! Вангваны! — воскликнул Абед. — Вот я веду к вам прежнего страшного врага. Это тот, который наводил на всех страх своим волшебным оружием. Теперь он не опаснее каждого из тех жалких рабов, что лежат там, закованные вместе, и пускай он знает, что ему одна цена с ними. Приведите сюда отряд пленных из деревень Моари: они боготворят его, как величайшего вождя и чародея. Мы закуем его вместе с ними: пусть знает, что значит сопротивляться вангванам. Пускай попробует нашу власть! Ее узнают и те, кто, подобно собаке Моари, помышляют о бегстве! Но плохо им тогда придется!
Несколько вангванов выскочило вперед, чтобы привести невольников с берегов Моари, но Сагорро сдвинул брови и властно произнес:
— Чего ты хочешь, Абед?
— Надеюсь, ты позволишь мне надеть оковы на моего пленника, чтобы он не убежал? — упрямо заметил Абед. — Или же я должен развязать его и просить сесть за приготовленный ужин?
Вангваны разразились насмешливым хохотом, а Сагорро стал с досады кусать себе губы.
— Ужин приготовлен для тебя, Абед, — сказал он, сдерживая гнев, — ведь ты собирался завтра ехать. Теперь же мы приветствуем тебя, как великого победителя, еще гораздо горячее и будем чтить тебя сегодня, сколько хватит у нас сил. Не правда ли, вы согласны со мной, вангваны? — обратился он к толпе. — Мы все сядем, и Абед пускай расскажет нам, как ему удалось совершить свой геройский подвиг.
В толпе послышались одобрительные возгласы.
— Но ужин должен быть сегодня торжественнее обыкновенного! — продолжал Сагорро. — Ведь мы празднуем величайшую победу, которой наконец добились. Враг, который казался почти непобедимым, теперь в наших руках. Одного пальмового вина недостаточно: надо выставить и те ящики с огненной водой, которые мы похитили из Черного замка. Я так желаю, вангваны!
В толпе снова раздались одобрения, а Абед воскликнул:
— Сначала покончим с этим белым! Вот идут уже его друзья и товарищи по плену, участь которых он будет с этих пор разделять.
Действительно, отряд пленных из двадцати человек, к которым должен был быть прикован и Белая Борода, приближался медленным шагом. Он состоял из одних только негров с реки Моари, знавших Белую Бороду при других, более счастливых обстоятельствах — еще тогда, когда они жили в постоянном страхе быть растерзанными леопардами, но все-таки вели несравненно более счастливое существование, чем теперь, так как были свободны. В то время это были люди во цвете лет и сил, теперь же они походили на жалкие тени.
При насмешливом хохоте вангванов Белую Бороду приковали цепью к этой веренице пленных, и затем им отдан был приказ, приправленный для большей назидательности пинками и ударами, чтобы они отправлялись спать на свое обычное место в лагере.
— Покойной ночи! — насмешливо крикнул Абед Белой Бороде, пуская в ход тот крошечный запас английских слов, который сохранился у него в памяти после учения в миссионерской школе.
— Сагорро! — произнес вдруг Белая Борода, который до сих пор не удостаивал отвечать на насмешки вангванов. — Кто господин этого отряда? Назови мне его, потому что я хочу говорить с ним.
Сагорро чувствовал насмешку в этих словах, но сдержал себя и возразил:
— Молчи, раб, и отвечай только тогда, когда тебя спросят!
Одобрительный шепот вангванов встретил эти слова, и Белая Борода должен был последовать за своими двадцатью товарищами по несчастью. Они послушно направились к своему обычному месту в лагерь, и двадцать первый не мог конечно, остановить всех остальных. Но звон цепей говорил Белой Бороде еще яснее слов Сагорро:
— Что ты хочешь делать? Ты хочешь разубедить своих палачей, хочешь сказать им, что ты — белый, что ты человек, которого безнаказанно нельзя заковать в цепи? Ты хочешь сказать арабу, что это не пройдет для него безнаказанно, что с запада явятся пароходы и отомстят за тебя? Да, если бы ты стоял во главе верных своих товарищей, если бы ты держал в руках ружье, а за тобой стояли бы твои гауссы, вооруженные ружьями с двойными зарядами, — о, тогда конечно, твои слова могли бы иметь значение; теперь же они не более, как пустой звук. Пароходы так далеко отсюда, твои гауссы лишились своего вождя, и ты только пленник, который должен гнуться под своим ярмом, как и те двадцать жалких невольников, с которыми ты закован одной цепью и разделяешь одну участь; ты должен покорно нести свой тяжелый крест, так как сопротивление не принесет тебе никакой пользы, а только доставит новые унижения!