Корсар
Шрифт:
Алана начала понимать.
— Сулейман аль-Джама…
Джулиан подался вперед, кожаный диван заскрипел.
— Вернувшись в Америку, Генри рассказал Чарльзу Стюарту, что аль-Джама полностью пересмотрел свое отношение к христианам. До встречи с Лафайетом он ни разу с ними не разговаривал. Генри читал ему Библию, и Сулейман понял: в двух религиях больше сходств, чем различий. До самой смерти аль-Джама скрупулезно изучал Коран и много писал о необходимости мирного сосуществования. Я думаю, именно поэтому аль-Джама не желал сообщать бывшей команде, что выжил: вопреки его воле они вернулись бы к пиратству.
— Если записи сохранились, — вмешалась Кристи, — они станут мощным оружием в борьбе с терроризмом, так как лишат опоры самых фанатичных приверженцев джихада. Те, кто слепо подчиняется ранним указаниям аль-Джамы об истреблении христиан, сочтут своим долгом хотя бы ознакомиться с более поздними мыслями старого пирата. Не знаю, в курсе ли вы, — продолжала Кристи, — что через пару месяцев в Ливии начнется мирная конференция, крупнейшая за всю историю. Уверена, нам предоставляется великолепный шанс покончить с терроризмом раз и навсегда. Все стороны идут на существенные уступки, а нефтедобывающие страны готовы выделить миллиарды на экономическую помощь. Мне бы очень хотелось, чтобы госсекретарь прочла там что-нибудь из высказываний аль-Джамы о примирении: это дало бы нам дополнительные козыри.
Алана скорчила недоверчивую гримасу.
— Это ведь… даже не знаю… скорее, символический момент.
— Да, — ответил Джулиан. — Дипломатия зачастую строится именно на символизме. Стороны хотят мира. Если процитировать уважаемого имама, который призывал к насилию, а потом изменил точку зрения, получится прекрасный дипломатический ход, то, что нужно для успеха подобных переговоров.
Алана вспомнила, как, окрыленная словами Валеро и Перлмуттера, мечтала помочь достижению мира и стабильности на Ближнем Востоке. Теперь же, после долгих и безуспешных поисков убежища Сулеймана аль-Джамы, ощущала лишь усталость и раздражение из-за жары и грязи. Алана поднялась на ноги: пора двигаться дальше.
— Ладно, ребята, у нас есть еще примерно час, а потом вернемся отметиться у босса, — объявила она. Чтобы числиться в экспедиции, которая вела раскопки, приходилось каждый вечер возвращаться в лагерь. Ужасно неудобно, но тунисские власти настаивали: никто не должен ночевать в пустыне. — Раз наука в лице геологии и археологии бессильна, остается надеяться на интуицию Грега.
ГЛАВА 5
План Кабрильо был очень прост: едва Диди с соратниками окажутся внутри надстройки, вооруженный отряд их окружит. Все должно пройти как по маслу, хотя бы за счет эффекта неожиданности. Захватив главаря, они отойдут от причала задним ходом и вернутся в открытое море. У рыбацких катеров против «сухогруза» никаких шансов, а вертолета у пиратов, судя по всему, нет.
Хуан был настолько уверен в успехе, что сам в захвате Диди участвовать не собирался. Вести группу он поручил Эдди Сэну, изображавшему капитана Квана. Эдди, как и сам Кабрильо, давным-давно работал на ЦРУ и в боевой подготовке на «Орегоне» не имел равных. В помощники Сэну Хуан назначил Франклина Линкольна, бывшего «морского котика». Именно его пираты приняли за африканца, хотя на самом деле Линк родился в Детройте. Более хладнокровного человека Хуан еще не встречал.
Впрочем, судя по творящемуся на экране, план катился в тартарары.
Камера крепилась на одном из подъемных кранов, док был как на ладони. У самого трапа Диди остановился, что-то сказал своим спутникам и отступил в сторону. Десятки сомалийцев бросились вперед, вопя и завывая, словно баньши. Толпа хлынула на корабль. Марк Мерфи позвал Хуана.
— Да, вижу.
— Что будешь делать?
— Секунду. — Кабрильо не мог оторваться от экрана. — Эдди, ты здесь?
— Я тут, внизу, все вижу на мониторе. Похоже, план «А» отменяется. Какие будут предложения?
— Жди в месте сбора и не высовывайся. Я что-нибудь придумаю.
Диди наконец ступил на трап, но на борту в этот момент было уже не меньше сотни туземцев, а остальные теснились за спиной главаря.
Хуан обдумывал варианты — и отвергал их один за другим. Огневой мощи «Орегона» и команды вполне хватило бы, чтобы перебить всех сомалийцев; впрочем, этот вариант Кабрильо даже не рассматривал. Будучи фактически наемниками — корпорация занималась разведкой и обеспечением безопасности на коммерческой основе, — определенную грань они не переступали. Хуан никогда не простил бы себе стрельбы по мирным людям. Бандиты с автоматами Калашникова его не беспокоили, но в толпе были женщины и дети.
Через заднюю дверь в командный центр вбежал Эрик Стоун, все еще в костюме Дуэйна Мерриуэзера.
— Простите, задержался. Гостей-то больше, чем ожидалось.
Он сел к навигационному пульту, кивнул в знак приветствия своему лучшему другу Мерфи. Четыре года в Военно-морской академии и еще шесть лет службы на флоте ничуть не изменили Эрика — он так и остался стеснительным и трудолюбивым студентом-всезнайкой, носил хлопчатобумажные брюки и отутюженные рубашки. Стоун предпочитал обыкновенные очки, поскольку с контактными линзами, по его мнению, было слишком много хлопот.
Мерфи, напротив, строил из себя этакого панкующего серфера, причем без особого успеха. Он был общепризнанным гением и разрабатывал оружие для военных. Служебные дела свели его с Эриком. Обоим друзьям было под тридцать. Марк одевался в черное, стригся редко и уже второй месяц отращивал бородку — получалось пока что не очень.
Абсолютно разные, эти двое блестяще работали в паре и понимали Кабрильо с полувзгляда.
— Готовьте… — начал Кабрильо.
— …брандспойты, — закончил за него Мерфи. — Уже сделано.
— Без команды не включать! — строго сказал Хуан.
— Есть! — отозвался Мерфи.
Хуан обернулся к Линде Росс, вице-президенту корпорации. Линда тоже пришла в корпорацию из военного флота: она служила на крейсере класса «Иджис» и работала ассистентом в Объединенном комитете начальников штабов, поэтому хорошо ориентировалась как в морском бою, так и в штабных делах. На эльфийском лице девушки сияли светло-карие глаза, веснушки усеивали щеки и нос, а волосы, в данный момент светло-рыжие, были уложены в пош-боб, во всяком случае, так называла прическу сама Линда. Ее высокий, почти детский голос звучал особенно комично при отдаче приказов, однако обязанности Линда исполняла ничуть не хуже коллег-мужчин.