Корсары Балтики
Шрифт:
— Не понимаю.
— И не надо. Просто знай — можно. У всех нормальных людей Истиное Имя спрятано в пучине лихолетья, в водоворотах былей-небылей. Если точно знать Имя — можно власть получить над человеком…
— Над человеком можно разными способами власть получить, — пожал плечами Артур. — Нож ему к горлу приставить, денег посулить, бабу опять же.
— Бабу… — хмыкнул Рагдай. — Не власть все это. По верхам идет такая власть, нутра бессмертного не касаясь. А Истинное Имя — это не вершки, а корешки. Основа!
— Скажем —
— Тогда, — сказал Рагдай, — его можно, словно рыбу на крючок, вытаскивать в любом месте пучины, которую ты называешь Временем.
Артур некоторое время соображал, но ничего не сообразил, и спросил не к месту:
— А как ты, калика, научился моим голосом говорить, моими оборотами речи… читать, наконец?
— Очень просто, — безразлично уронил Рагдай. — Из твоей головы все беру.
Артур оторопело замолчал.
— Тебя странные вещи изумляют, — почесал в затылке калика. — А главное мимо проходит. Странно не то, что я могу из твоей головы всякий хлам черпать и рухлядь. В рухляди этой значимости нет, Силы природной. Даже жабу безмозглую подобному обучить можно, и на ярмарке показывать. Странно как можно, думая о Пучине, увидеть там исток настоящего человека, да еще и на папир это занести.
Де Сото вновь заметался.
Рагдай встал, сунул в огонь корягу и направился к лойме.
— Гость наш нежданный, негаданный пусть живет покудова, — сказал он. — А лодку эту порченную я спалю…
Когда пламя охватило лойму, калика столкнул ее с косы и проводил долгим взглядом.
— И что было дальше с его предком? — спросил Артур. — Попал он на север, стал рабом… А дальше?
— Смешной ты, — Рагдай опять принялся хлебать варево. — Про то у тебя надо выведывать.
— А ты что знаешь?
— Вот, — палец калики вновь уставился в испанца.
— Ясно, — Артур поднялся, отряхивая шорты. — Пойду я спать.
— Поешь, — почти приказал Рагдай. — Кожа да кости, а туда же — басни сочинять.
Покачав головой и рассмеявшись, Артур принялся за еду.
Глава 32. КАПЕРЫ
В течение всего дня, пока дымила Нарва, Карстен Роде метался по палубе когга, словно оглашенный.
— Почему, — заламывал он руки, — ну почему московиты не дали мне участвовать в штурме?
— Конных и пеших воинов здесь хватает, — сказал рассудительный Берналь, наблюдая за клубами дыма, уходящими от зубчатых стен в сторону реки, где ими принимался играть ветер. — Мы же для них весьма ценны.
— Оружие тупится от висения на крючке, — припомнил Роде кастильскую пословицу. — Разве не так?
— Мы не висим на крючке, — откликнулся монах. — Мы вольны в любой миг уйти в море и бомбардировать любую из приморских крепостей Ливонии. Почему именно Нарва?
— Намозолила глаза, — признался датчанин.
— Ты становишься совсем русским, сын мой, — улыбка мягким светом озарила бледное от природы лицо доминиканца. — Хандра — вот, что в будущем может сгубить этот живой от природы народ. Он начнет лечить ее каким-нибудь ядом…
— Все! — взревел датчанин под вечер, когда пришли известия о победе и продвижении войск Басманова и Бутурлина вглубь Ливонии. — Хватит нам отсиживаться в гавани. Мы идем на охоту! Поднимай команду «Федора», Берналь.
Известие не застало ролевиков врасплох — лихорадка войны уже успела захлестнуть их бивуак. Никто особо не рвался в бой, но трясло всех без исключения.
— Отвечаешь за всех, — сказал Бледный Король Галадриэли, остающейся на берегу. — И без всяких тут эльфийских штучек. По облакам голыми с арфами не разгуливать, охальные песни под царскими окнами не орать…
— Уехал кормилец наш! — довольно натурально всхлипнула Дрель. — Ты мне всех целыми назад привези, нежить моргульская. Глаза выцарапаю вот этим кукишем…
Осмотрев представленную часть тела и осознав степень угрозы, ангмарец в неожиданном порыве подхватил Галадриэль на руки, крутанулся на пятках, а потом еще и чмокнул в щечку.
— Какой пассаж, — томно сказала Дрель, отпущенная на землю. — Если бы не подташнивало, я бы даже расплылась в улыбке.
— Ни пуха, Дрель.
— Ни пуха, король.
«Федор Кюггер», четко держась за кормой «Адмирала Дориа», покидал Ивангород.
— Признайся, сын мой, — сказал Берналь, — что в гавани ты ожидал вестей о де Сото и его «Спруте».
— Не без того, — сказал Роде. — Но теперь призраки — прочь из головы.
— Такого не выкинешь. — помолчав, изрек монах. — Подобного масштаба мерзавцы рождаются редко, даже в самые черные для человечества времена.
— Нет в нем ничего особенного, — зло сказал датчанин. — Лживый и хитрый, изворотливый и беспринципный, вот и все.
— Эти качества, да еще и не разбавленные почти никакими добродетелями, редко сходятся в одной личности.
— Найти бы эту личность, — мечтательно сказал Роде, — и удавить собственными руками!
— Я вынужден буду воспрепятствовать, — холодно уронил Берналь. — Мой долг — доставить его в Саламанку. Там сей экземпляр демона в человеческом обличье будет изучен со всем тщанием, после чего — стерт из памяти людской и Книги Судеб.
— Руками все же вернее, — вздохнул Роде.
— Руками — приятнее, — поправил его Берналь. — Но этот демон уже раз воскресал из пепла, а от мастеров университета в Саламанке, вернее, одного из его факультетов, не уходил еще ни один враг человеческий.
— Я уверен, — сказал Роде, — что негодяя сейчас ищут в этих водах едва ли не все корабли, способные вместить абордажную команду и пару мушкетонов.
— У де Сото талант находить себе друзей, — согласился Берналь. — Думается, он обокрал Ливонию так же, как Родос, Мальту и Кипр.