Корсары Николая Первого
Шрифт:
– Да как вы смеете! – возмущенно забулькал доктор.
– Мустафа!
От хлесткого удара по почкам британец рухнул на колени. Александр подождал, пока в его глаза вернется осмысленное выражение:
– Неужели мой английский недостаточно хорош, и ты меня не понял? Мустафа!
Увещевания продолжались минуты две или три, после чего англичанин «потек». Его, наверное, никогда не били просто так, чтобы причинить боль. К тому же, если искренне веришь, что имеешь дело с варварами, на многое смотришь иначе. В общем, договорились.
К слову, Диего тоже справился. Правда, не так изящно – у механика появилась изрядная ссадина на левой скуле и заплыл один глаз. Но какая разница? Главное, результат.
Почему-то Матвеева пленные боялись даже сильнее, чем остальных. Хотя он вроде бы не корчил свирепых рож и кулаки не распускал. Даже ранен не был, оказавшись на удивление хорошим бойцом. Одежду, правда, менять пришлось – кровью оказалась заляпана так, что отстирать уж точно не получится. Во время абордажа Матвеев положил троих, и всех в ближнем бою. Одного из пистолета, во второго через всю палубу метнул плотницкий топор, ну а третьего располовинил от плеча до задницы, причем таким же топором. Вроде бы это не самое удобное оружие – топорище короткое, вес большой, однако владел им Матвеев виртуозно. Как говорится, мог и дом построить, и побриться, и, как сейчас выяснилось, кишки недругу выпустить. Дикий все же народ, староверы эти.
Вопросы Матвеев задавал тоже весьма толковые. И очень скоро прояснились многие расклады. К примеру, выяснилось, что британских кораблей здесь всего-то три – «Миранда», еще один шлюп «Бриск» и аж целый фрегат в качестве усиления.
Правда, «Бриск» выглядел несерьезно. Не по вооружению – орудий на нем изначально было всего десять, что по сравнению с четырнадцатью у русского трофея было вроде как меньше, но аккурат перед войной их число довели до четырнадцати. Вдобавок два орудия тянули аж на восемьдесят семь фунтов. Серьезный аргумент. В общем, с артиллерией у британцев было все в порядке. Зато скорость под парами чуть более семи узлов, тогда как «Миранда», по заверениям механика, уверенно держала почти одиннадцать. В общем, не бегун.
А вот фрегат… Интересный фрегат. Вооружен, правда, так себе, всего-то двадцать шесть пушек калибром все те же тридцать два фунта. Зато очень быстроходный и мелкосидящий. Паровой машины, правда, нет, но в свежий ветер обставит кого угодно, пройдя там, куда другие сунуться не рискнут. В общем, классический колониальный фрегат, мечта любого корсара.
Но сами по себе корабли – ничто. Любому флоту нужны базы, и имеющие богатый опыт в такого рода делах англичане прекрасно это понимали. На острове Сосновец, о котором Александр был уже наслышан, они организовали базу со складом угля и теперь могли шастать по всему побережью. В общем, для того, чтобы испортить торговлю, силы достаточные. Для чего-то более серьезного – непонятно. Если фрегат имел большие возможности, но оставался связан ветром, то шлюпы с осадкой не менее пятнадцати футов [24] для серьезной поддержки десанта чаще всего не годились, попросту не имея возможности подойти близко к берегу. Вести же огонь с дальней дистанции… Ну, стрелять-то можно, а вот попадать – это вряд ли.
24
Английский фут – 304,8 миллиметра (12 дюймов).
Вот такие были расклады, и теперь Верховцеву, всего-то мичману, предстояло решать, как противостоять Эрзамусу Омманни, капитану фрегата «Эвридика» и, по совместительству, старшему офицеру британской эскадры. Очень, к слову, опытному моряку, прославившемуся своими географическими достижениями, и храброму офицеру. Имеющему, помимо серьезного преимущества в артиллерии, полностью укомплектованные и хорошо подготовленные команды. Словом, грозный противник. Вдобавок в любой момент могла подойти спешащая на подмогу англичанам французская эскадра, и тогда положение русских стало бы совсем невеселым.
Гребешков вернулся только утром. Уставший, грязный, словно во главе отряда свиней штурмовал болото, и довольный, как кашалот. Рассказывая о своих приключениях, обычно сдержанный, практически невозмутимый помор не скрывал эмоции. Веселье из него просто фонтанировало.
Когда он ушел в погоню за британцами, с ним было два десятка человек. Морских пехотинцев – в два с лишним раза больше. В открытом бою они прошли бы через стихийно организованное ополчение и не заметили. Однако сейчас диспозиция была не на их стороне, бой в лесу, да еще и против тех, кто в этих местах знает каждую ветку, занятие неблагодарное.
Британцев обстреливали, ухитряясь оставаться незамеченными, что для охотников и неудивительно. Равно как и меткость – эти люди хладнокровно выходили один на один с медведем и умели снять с дерева белку, не портя шкуры. Не такой и частый огонь достаточно быстро «нагрузил» англичан убитыми и ранеными. Залповая стрельба в ответ оказалась неэффективной, и морские пехотинцы вынуждены были отступать. Медленно, шаг за шагом, в единственном направлении, откуда не велся обстрел.
Когда англичане поняли, что их загнали в болото, было уже поздно. Единственная тропа, та, по которой они сюда пришли, простреливалась насквозь. Британские нарезные ружья были заметно дальнобойнее русских, гладкоствольных, но здесь, в лесу, это не играло роли. Их хозяев просто убивали…
Кто-то из британцев погиб, словив пулю. Кто-то утонул в болоте, пытаясь хоть как-то вырваться из-под гибельного огня. Не выжил никто, и сегодня поморы отквитались и за гибель родни, и за страх, и за унижение. Трофеи – так, довесок, хотя и приятный.
– Приведите себя в порядок, Егор Иванович, – усмехнулся Александр, выслушав доклад унтера. – Вы же русский моряк.
– Слушаюсь, вашбродь!
– А когда закончите, прошу к нам. Будем решать, что делать дальше.
Обсуждение велось тем же составом, что и в прошлый раз, когда было принято судьбоносное решение о прорыве в Архангельск. На сей раз, впрочем, расклады были намного проще. Все же здесь и сейчас перед ними был не флот, частой сетью перекрывающий невеликую Балтику. Три корабля (ой, пардон, уже два) не та сила, которая способна контролировать Ледовитый океан. Ну, или хотя бы одно море. Правда, базу англичане расположили очень уж грамотно – в горле Белого моря, что позволяло контролировать довольно узкий пролив. Однако возможности двух кораблей, из которых только один паровой, сильно ограничены. В общем, шансы неплохие.
Единственным, кто сомневался в правильности решения, оказался Матвеев, хмуро напомнивший о том, что ночей сейчас нет, и засечь могут. Уклониться же от боя в этом случае можно и не успеть. Все задумались, а Сафин лишь рукой махнул:
– Если б я не видел, как ты сражаешься, подумал бы, что боишься.
Он был немного навеселе. Заполучил в бою неглубокую, но крайне неприятную рану. Клинок одного из британцев чиркнул ему по ребрам. Рану зашили, сверху полили тем же пойлом, что в свое время Верховцева. Заодно влили толику и внутрь. Сафин сначала отбрыкивался, мол, Коран не позволяет. Но потом вспомнил, что он крещеный, а потому все законно. И потом, когда обрабатывали рану, делали это в помещении, а значит, Аллах не видит…