Корсары по крови
Шрифт:
В ответ раздался оглушительный рёв! Викинги клятвенно заверяли, что предпочтут тысячу раз умереть, чем один раз сдаться, и что живыми их никто не схватит. Когда шум несколько притих, Хэнсон выкрикнул, обращаясь ко мне:
— Джон, наше положение не представляется мне безнадежным! Мы можем одержать победу и уйти.
— Каким образом?! — выкрикнул я в ответ.
— Я берусь взорвать самый крупный из этих кораблей. Для этого мне понадобится всего лишь десяток смельчаков. Найдутся такие?!
— Да! Да! Да! — послышалось со всех сторон.
— Замысел прост. Мы запустим брандер. [29] Каравеллу с её грузом сам чёрт велит превратить в огненный подарок!
С той поры, как наши коварные судьбы свели нас с Томом в трюме «Чёрного ангела» и слились в общую для двоих судьбу, тем самым породив всю эту невероятную одиссею, казалось, миновала целая вечность. Я сроднился с ним, как ни с кем более в этой жизни. И был вовсе не готов к тому, чтобы отправить моего боевого товарища… в вечность лучшей жизни в чертогах Валгаллы?
29
Брандер (нем. Brander) — корабль, нагруженный легкогорючими или взрывчатыми веществами, используемый для поджога и уничтожения вражеских судов. Мог управляться экипажем, покидавшим нацеленное во вражеский флот судно по мере приближения. Иногда этого не удавалось сделать вовремя.
— Соорудить брандер недолго, — ответил я, — но противник легко распознает его и не даст ему подойти близко.
Я сразу понял, куда клонит мой первый из побратимов.
— Это верно, — продолжал Хэнсон, — но им же никто не скажет, что это настоящая плавучая бомба, набитая порохом под люки. Мы замаскируем его, на обоих бортах поставим чучела, наденем на них нашу одежду, так что издали они сойдут за людей. Заодно развернём боевое знамя, как это делается, чтобы вызвать противника на бой.
— Понятно! Идея хоть куда! — воскликнул я. — За дело!
Что мне ещё оставалось, как не одобрить единственный замысел, который нас всех мог спасти…
Но я придержал Тома за рукав и шепнул ему на ухо: «Обещай, что не будешь медлить, покидая судно…»
Том посмотрел мне в глаза. Ничего не ответил. Но коротко, резко кивнул.
И в тот же миг у меня почему-то защемило в груди.
Не теряя ни минуты, руководимая первым помощником часть экипажа взялась за осуществление замысла, и к середине ночи брандер был готов. Доуссон, мой второй помощник, руководил подготовкой к бою «Вегейра».
Большая часть ночи ушла на это. Затем мои люди расположились на отдых.
Наутро нам предстояло погибнуть или победить.
Собственно, именно к этому сводилась вся наша жизнь.
Был установлен следующий порядок выступления: впереди шёл брандер с развёрнутым боевым знаменем; за ним «Вегейр».
Солнце расстилало по морю первые утренние лучи, когда непримиримые противники встретились. Расстояние двух пушечных выстрелов разделяло стороны.
«Вегейр» зарифил некоторые паруса и приотстал, а брандер, не сбавляя ход, двигался вперёд, стремясь подойти вплотную к королевскому флагману. Только сейчас королевские псы заподозрили что-то и сделали попытку отвернуть в сторону. Но было уже поздно! Хэнсон со своими людьми подожгли брандер и обрубили канаты, удерживавшие две шлюпки, подвешенные за кормой, невысоко над волнами. Лодки упали на поверхность воды. Затем и люди бросились за борт вслед за шлюпками, чтобы вплавь добраться к спасательным средствам.
Совсем скоро после этого произошло столкновение, флагман не успел отвернуть в сторону. Огонь полыхающего брандера перекинулся на него, чуть позже рванул пороховой склад, которым являлся весь грузовой трюм бывшей испанской каравеллы… Линейный корабль под английским флагом, окутанный завесой пламени, взлетел на воздух. Затонул он быстро, и всего лишь спустя четверть часа после того, как Том со своими храбрецами подожгли фитили, только дымящиеся обломки досок качались на волнах.
При виде этого неожиданного уничтожения другой английский корабль проявил малодушие, развернулся и попытался уйти прочь, стремясь скрыться, но позднее мы нагнали бриг и наказали экипаж за трусость. А перед этим мы сразились с двумя оставшимися. Ещё один корабль был взят «Вегейром» на абордаж. Одновременно наши пушкари вели ювелирный, прицельный огонь по четвёртому, не подпуская к месту схватки. Покончив с третьим, мы атаковали и его. У нашей ярости ни узды, ни удержу не было, каждый викинг сражался за троих, и противостоять нам в тот час не сумел бы, пожалуй, сам бог войны…
Тома Хэнсона и его людей, спасшихся с обречённого брандера, мы благополучно подобрали с волн. Англичанам ни одной шлюпки не оставили, безжалостно отправили на дно всех до единого и ринулись в погоню за бригом, позорно бежавшим с поля боя. К этому моменту наша безудержная ярость несколько поутихла, и были взяты пленные. От них мы узнали, что эскадрами королевских посланцев недавно были найдены, захвачены и разбиты несколько кораблей флота Чёрного Сокола.
Сколько именно, на этом бриге малодушных трусов не знали… Тяжкий стон пронёсся над палубой «Вегейра» при этом печальном известии. Скорбящие о боевых побратимах воины начали говорить, что этого разгрома никогда не случилось бы, оставайся наши драккары вместе, под покровительством святыни. Мои славные викинги были уверены, что копьё Одина находится на «Вегейре», и на этот раз их уверенность совпадала с действительным местонахождением Гунгнира. Хочешь, не хочешь, довелось согласиться с моими храбрецами.
Копьё Судьбы, символ верховной власти, обладающее волшебным свойством поражать любую цель, пробивая самые толстые щиты и панцири и разбивая на куски самые закаленные мечи, а после броска возвращающееся к своему владельцу… Некогда бросок святого копья возвестил начало войны между Асами и Ванами.
Гунгнир никогда не успокоится, копьё предназначено для войны и войну порождает.
Нам выпал жребий быть его хранителями, очередными в нескончаемой цепи поколений, начало коей скрывается в легендарной древности.
Нам пришлось сделать короткую остановку на самой западной оконечности Эспаньолы, под самым носом у испанцев. Повреждённый в бою драккар требовал починки. Воинам же, измотанным яростными схватками, требовалось дать время отдохнуть. Затем фрегат, обогнув оконечность, взял курс на северо-запад и затем на запад, продолжив свой путь к Тортуге, и по прошествии времени достиг внешнего рейда гавани Черепашьего острова.
Где и бросил плавучий якорь, намереваясь переждать до утра. Об этом попросил экипаж, сдаётся мне, парни оттягивали мучительный миг, когда окончательно доведётся узнать, как же мало нас, викингов, осталось в этом море…
Причудливой формы облака, как лодки, проплывали над побережьем, когда мы подошли к нему. Когда я поднял голову к небу, солнце только что село, но облака ещё отсвечивали розовым и золотым, а в бледно-красном небе уже зажглись ясные вечерние звёзды. Воздух был на удивление мягким и свежим, море спокойным. Сами боги даровали нам передышку.
Наш трёхмачтовый фрегат застыл всего лишь с одним поднятым, но обвисшим парусом. Не было ни малейшего ветерка. Мир утих и готовился ко сну. Повсюду на палубе и реях сидели матросы. С палубы раздавалась грустная музыка и пение, а когда совсем стемнело, драккар затих.