Кортик. Бронзовая птица
Шрифт:
Мальчики молча уставились в пол.
— Да, — повторил Свиридов, — кто-то их спугнул. А сейчас будет очная ставка между каждым из вас и Никитским. Вы должны рассказать все, что знаете. На все вопросы отвечайте честно, так, как оно было на самом деле, ничего не выдумывая. Теперь идите в соседнюю комнату и ждите. Когда надо будет, вас вызовут. Да… — Свиридов вынул из ящика кортик и протянул его Мише:
— Когда я спрошу, из-за чего Никитский убил Терентьева, ты, Поляков, предъявишь кортик.
72. ОЧНАЯ
Сначала вызвали Славу, за ним Генку и, наконец, Мишу.
Миша вошел. За столом, кроме Свиридова, сидел еще один пожилой человек, во флотской форме, с трубкой во рту. Генка и Слава чинно сидели у стены, держа на коленях шапки.
В середине комнаты, против Свиридова, сидел на стуле Никитский. Одетый в защитный френч, синее галифе к сапоги, он сидел в небрежной позе, положив ногу на ногу. Его черные волосы были аккуратно зачесаны назад.
Когда Миша вошел, Никитский бросил на него быстрый колючий взгляд. Но здесь был не Ревск и не будка обходчика. Миша смотрел прямо на Никитского. Он смотрел на Никитского и видел Полевого, избитого и окровавленного, разобранные рельсы и зеленое поле, по которому бегали кони, потерявшие всадников.
— Вы знаете этого человека? — спросил Свиридов и указал на Никитского.
— Знаю.
— Кто он такой?
— Никитский Валерий Сигизмундович, — твердо ответил Миша, продолжая смотреть на Никитского.
Никитский сидел не шевелясь.
— Расскажите подробно, откуда вы его знаете, — сказал Свиридов.
Миша рассказал о налете на Ревск, о нападении на эшелон, о складе Филина.
— Что вы скажете, гражданин Никитский? — спросил Свиридов.
— Я уже говорил, — спокойно ответил Никитский, — у вас есть более авторитетные показания, нежели измышления этого ребенка.
— Вы продолжаете утверждать, что вы Сергей Иванович Никольский?
— Да.
— И вы проживали в доме Марии Гавриловны Терентьевой как бывший подчиненный ее сына, Владимира Владимировича Терентьева?
— Да. Она может это подтвердить.
— Вы продолжаете утверждать, что Владимир Владимирович Терентьев погиб при взрыве линкора?
— Да. Это всем известно. Я пытался его спасти, но безуспешно. Меня самого подобрал катер.
— Значит, вы пытались его спасти?
— Да.
— Хорошо… Теперь вы, Поляков, скажите… — Свиридов помедлил и, не отрывая пристального взгляда от Никитского, спросил:
— Не знаете ли вы, кто застрелил Терентьева?
— Он! — решительно ответил Миша и показал на Никитского.
Никитский сидел по-прежнему не шевелясь.
— Мне Полевой рассказывал, он сам видел.
— Что вы на это скажете? — обратился Свиридов к Никитскому.
Никитский криво усмехнулся:
— Это такая нелепость… И после этого живу в доме его матери! Если вы склонны верить всяким бредням…
— Поляков! Какие у вас есть доказательства?
Миша
Свиридов вынул из ножен клинок, выдернул рукоятку и вытянул пластинку. Потом снова собрал кортик. Никитский неотступно следил за его руками.
— Гражданин Никитский, знаком вам этот предмет?
Никитский откинулся на спинку стула:
— Я впервые его вижу.
— Продолжаете упорствовать. — Свиридов положил кортик под бумаги, встал, открыл дверь в глубине комнаты и сказал:
— Мария Гавриловна, входите, пожалуйста!
В комнату вошла высокая женщина в черном пальто, в черном платке, из-под которого выбивались седые волосы.
— Пожалуйста, садитесь, — Свиридов указал на стул.
Она села и устало закрыла глаза.
— Гражданка Терентьева, назовите имя этого человека, — сказал Свиридов.
— Сергей Иванович Никольский, — не поднимая глаз, тихо произнесла Терентьева.
— Где, когда и при каких обстоятельствах вы с ним познакомились?
— Во время войны он приезжал ко мне с письмом от сына.
— Как звали вашего сына?
— Владимир Владимирович.
— Где он?
— Погиб.
— Когда?
— Седьмого октября тысяча девятьсот шестнадцатого года при взрыве линкора «Императрица Мария».
— Вы уверены, что он погиб именно при взрыве?
— Конечно, — она подняла глаза и с недоумением посмотрела на Свиридова, — конечно. Я получила извещение.
— Вам прислали его вещи?
— Нет. Разве их могли прислать? Кто мог спасти его вещи?
— Значит, все вещи вашего сына пропали?
— Я думаю.
— Подойдите к столу.
Терентьева тяжело поднялась и подошла к столу.
Свиридов вынул из-под бумаг кортик и протянул его Терентьевой.
— Вы узнаете кортик вашего сына? — жестко спросил он.
— Да… — произнесла Терентьева, разглядывая кортик. — Да… — Она растерянно посмотрела на Никитского, он сидел не шевелясь. — Да… это наш… это его кортик… Владимира…
— Вас не удивляет, что все вещи вашего сына погибли, а кортик остался цел?
Терентьева ничего не отвечала. Пальцы ее дрожали на краю стола.
— Вы молчите, — сказал Свиридов. — Тогда ответьте мне… я вас спрашиваю в последний раз: кто этот человек? — Он указал на Никитского.
— Никольский, — едва слышно произнесла Терентьева.
— Так вот, — Свиридов встал и показал на Никитского, — он убийца вашего сына!
Терентьева покачнулась, дрожащие ее пальцы влились в край стола.
— Что… — прошептала она, — что вы сказали?
Не глядя на нее, Свиридов сухим, официальным голосом прочитал:
— «Седьмого октября тысяча девятьсот шестнадцатого года лейтенант Никитский выстрелом из пистолета убил капитана второго ранга Терентьева Владимира Владимировича… Цель убийства — похищение кортика».