Кортик
Шрифт:
– Хорошо, – улыбнулся Коля, – значит, Генка будет генерал-квартирмейстером. А приказ выполняйте! Как только услышите сигнал трубы – игру кончить и всем собраться в лагере.
Шура и Гена страшно обиделись этим назначением, и когда Перекоп был взят и штаб белых разгромлен, Врангель и его генерал-квартирмейстер исчезли.
Их долго искали, несколько раз трубили в горн, но они явились только к вечеру.
Впереди шел Шура, а за ним с поникшей головой, охая и вздыхая, как будто его только что
Они подошли и молча остановились в нескольких шагах от Коли.
– Зачем пришли? – сухо спросил Коля.
– Мы сдаемся, – с важным видом объявил Шура.
– Почему вы не явились по сигналу?
Шура начал приготовленную заранее речь.
– Мы решили, – сказал он, – соблюдать историческую правду. Нужно следовать действительности исторических событий. Ведь Врангель удрал из Крыма. Вот и мы скрылись. – Он помолчал, потом добавил: – А если, по-вашему, это неправильное толкование роли, то прошу впредь меня Врангелем не назначать.
– Почему же вы все-таки пришли?
Шура показал на Генку:
– Мой генерал-квартирмейстер опасно заболел.
«Генерал-квартирмейстер» действительно имел жалкий вид. Лицо его горело, как в лихорадке, глаза были красные. Он болезненно передергивался всем телом, как будто его кололи иглами.
– Что с тобой, Генка? – спросил Коля.
Генка молчал.
– Тяжелое повреждение кожных покровов, – ответил за него Шура.
Коля поднял Генкину рубашку, и все увидели, что спина у Генки покрыта большими волдырями.
– Мазался чем-нибудь? – спросил Коля.
– Ма… мазался, – пролепетал Генка.
– Чем?
– Оре… ореховым маслом.
– Покажи.
Болезненно морщась, Генка вытащил из кармана баночку и протянул ее Коле.
Коля понюхал, потом спросил:
– Где ты ее взял?
– Сам… сам сделал… по рецепту.
– По какому рецепту?
– Борька-Жила дал.
– Это смесь цинковой мази с сапожным кремом, – сказал Коля. – Эх ты, провизор…
Несчастного Генку смазали вазелином и уложили в палатку.
Глава 50
Костер
Вечером отряд расположился вокруг зажженного на берегу костра.
Луна проложила по озеру сверкающую серебряную дорожку. Под черной громадой спящего леса белели маленькие палатки. И только звезды, сторожа уснувший мир, перемигивались, посылая друг другу короткие сигналы.
Коля рассказывал о далеких, чужих странах: о маленьких детях, работающих на чайных плантациях Цейлона; о нищих, умирающих на улицах Бомбея; об измученных горняках Силезии и бесправных неграх Соединенных Штатов Америки.
Вспыхивающее пламя вырывало из темноты лица ребят, галстуки, худощавое Колино лицо с косой прядью мягких волос, падающих на бледный лоб. Хворост трещал под огнем и распадался на маленькие красные угольки, горевшие коротким фиолетовым пламенем. Иногда уголек выскакивал из костра, и тогда кто-нибудь из ребят осторожно подталкивал его обратно в огонь к жарким, пылающим поленьям.
И еще Коля рассказывал о коммунистах и комсомольцах капиталистических стран, отважных солдатах мировой революции.
Миша лежал на животе, подперев кулаками подбородок. Лицу его было жарко от близости огня, по ногам и спине пробегал тянущий с озера холодок. Он слушал Колю, и перед его мысленным взором вставали суровые образы бесстрашных людей, сокрушающих старый мир. Он представлял их себе идущими на казнь, мужественно переносящими пытки в тюрьмах и застенках, поднимающими народ на восстание. Его охватывала жажда подвига, и он мечтал о жизни, подобной этой, до последнего вздоха отданной революции…
Коля кончил беседу и приказал дать отбой. Протяжные звуки горна всколыхнули воздух и дальним эхом отозвались за верхушками деревьев. Все разошлись по палаткам. Лагерь уснул.
Миша не спал. Он лежал в палатке и через открытую полость смотрел на звезды.
Рядом с Мишей, вытянувшись во весь свой длинный рост и с головой покрывшись одеялом, спал Шурка Большой. За ним, съежившись и чуть посапывая, – Слава. А вон ворочается и стонет Генка… Ребята спали на мягких еловых ветках, уткнув головы в самодельные, набитые травой подушки.
Хрустнула ветка. Миша прислушался. Это часовые. Из палатки девочек послышался тихий, приглушенный смех. Наверно, Зина Круглова. Все ей смешно…
Он почему-то вспомнил Лену и Игоря Буш. Где они теперь, эти бродячие акробаты? Давно ребята их не видели, почти все лето. Где их ослик, тележка? Генка все мечтал об этой тележке, хотел рекламу на ней по городу возить, чтобы в кино бесплатно пускали… Чудак Генка!
Миша представил себе Генку возящим тележку по московским улицам, и вдруг неожиданная мысль пришла ему в голову.
Тележка… тележка… Как это он раньше не сообразил! Миша даже привстал от волнения. Вот это идея! Это будет здорово! Он ясно представил себе всю картину. Черт возьми, вот это да!
Ему захотелось сейчас же разбудить Генку и Славу и поделиться с ними своим планом… но ничего, он завтра им расскажет. Теперь самое главное – найти Бушей, а там… Миша еще долго не мог заснуть, обдумывая возникший у него такой верный, чудесный план…
Потом он заснул. Шаги часовых удалились, смех в палатке девочек прекратился, и все стихло.
Потухший костер круглым пятном чернел на высоком, залитом лунным светом берегу. В его пепле еще долго попыхивали и гасли маленькие огоньки. Вспыхивали и гасли, точно играя в прятки меж обгоревших и обуглившихся поленьев.