Кошки и шпионы
Шрифт:
Нет, их нельзя выпускать из виду ни за что на свете!
Глава десятая, в которой
Мы понимаем, что дело обстоит хуже, чем нас пытался убедить дядя Милан
Мы
В тот же день мы передали дяде Милану (которого между собой по-прежнему называли Усачом) маленький конверт, куда положили найденные кусочки. Он очень хвалил нас и каждому, как взрослому, пожал руку. Потом мы ушли.
Лучшим наблюдательным постом для слежки за домом Рале оказалось все то же наше ореховое дерево, и мы целыми днями сидели на нем, как три черных ворона (до того мы изжарились под солнцем на этом орехе). Мы переиграли во все игры, в которые только можно играть, сидя на ветках, а ничего интересного у Рале за это время так и не произошло. До того нам надоело там торчать, что мы даже начали подумывать снять пост.
И только мы собрались это сделать, как вдруг видим: по улице прогуливается мужчина, которого мы видели в милиции, когда заходили к дяде Милану. Мы сразу поняли, почему он выбрал именно это место для прогулок. Выходит, около дома Рале выставлен двойной пост. Мы решили пойти и сказать ему, что сбегаем ненадолго на реку. Какой смысл вести наблюдение и ему и нам одновременно? Но пока добежали до улицы, он куда-то пропал. Мы искали его повсюду битых полчаса и, наконец, увидели: сидит на террасе перед кафе на углу улицы. Поздоровались мы с ним, а он смотрит на нас непонимающим взглядом. Чувствуем, выходит что-то не то.
— Ну, это же мы. Помните, мы приходили к дяде Милану, а здесь следим за домом Рале.
— Какая-то ошибка, ребята, — смеется он. — Знать не знаю никакого дядю с усами.
А мы, между прочим, про усы ни слова не сказали. Ах так! Значит, нам не доверяют? Оскорбленные в лучших чувствах, мы ушли купаться. Следующие три дня мы тоже ходили на реку и даже не взглянули в сторону того дома.
Ничего интересного с нами за это время не произошло, если не считать того, что мы подрались с Желтым и двумя его приятелями. Теми самыми, которые продули нам футбольный матч. Мы бы им, конечно, задали жару, но они позвали ту команду, с которой мы были в ссоре из-за лука и стрел из зонтика. Их стало семеро против нас троих, поэтому мы организованно отступили.
Они долго вертелись возле наших домов, а когда увидели, что мы поглядываем на них из окон дома Радойко, стали вопить, что мы трусы и что они нам еще покажут. Конечно, обидно, когда тебе так говорят, но это все же лучше, чем получить взбучку. Правда, мы им тоже сказали, что они храбрецы липовые: разве это честно, когда двое кидаются на одного и еще один стоит в запасе и смотрит, кому из своих подсобить.
Наконец, им надоело орать, и они ушли, а мы отправились на реку. Но не на свое обычное место, а на пристань, к ребятам, которыми девчонка командует. Прошли мы и мимо того угла, где произошло несчастье, и вспомнили
— Что это вы тут делаете? — заинтересовался он.
— А вы что? — отвечаем мы ему вопросом на вопрос.
Тут все дружно рассмеялись, он нам заказал лимонад, и мы уселись в тени.
Мы ему рассказали, как у нас идут дела и как его коллега делает вид, что незнаком с нами. Дядя Милан посмеивается сквозь усы, но помалкивает, не подтверждает, что тот человек действительно вместе с ним служит.
— Да, кстати, насчет наезда на Цану вы ошиблись, маленькие мои сыщики. Провели анализ: сопоставили краску, найденную на месте происшествия, и краску с грузовика на вашей улице. Радойко правильно сказал, Цану сбила голубая машина. Только у нее другой оттенок цвета. Так что это был не ваш, как вы его зовете, «шпион».
Мы как по команде повернулись к Радойко, а он только головой затряс — не верит, и все тут.
— Он ее задавил! На что хотите спорю.
— С наукой трудно спорить. А она твоих предположений не подтверждает.
Тут действительно не поспоришь. В науку мы все верили. Иначе как полетели бы ракеты и спутники? Никто и слова против сказать не мог.
— Ладно, но все же, они шпионы или нет?
— Что-то вы слишком любопытны, парни, — говорит наш Усач. — Много будете знать, скоро состаритесь. Или хвосты от любопытства повырастают, как у вашего разлюбезного Рыгора.
Мы, конечно, знаем, что он шутит. И все-таки каждый из нас украдкой пощупал то место, откуда растет хвост. Мы ведь уже достаточно много знали.
Просидели мы с Усачом целый час. А могли бы весь день так сидеть: Усач рассказывал нам, как он мальчишкой вместе с братом ушел на войну. Это случилось после того, как фашисты убили его родителей. Он тогда был совсем немножко старше нас. Вспомнил, как оказался в больнице с тифом и у него выпали волосы. А на больницу напали немцы, и тогда он впервые в жизни взял в руки оружие…
Да что там целый день! Мы бы и три дня так просидели, особенно если будут поить лимонадом.
Дядя Милан замолчал, а потом сказал, чтобы мы шли купаться. Ладно, уговорил. Хотя мы были не прочь с ним побыть еще. По дороге мы с жаром обсуждали, что сделал бы каждый из нас, окажись он на месте Усача — тогда, в больнице. И что сделали бы мы, если бы на нас напали Рале, Боксер и Бледнолицый. Нам все враги казались похожими на них, да и вряд ли шпион лучше фашиста. Все они одним миром мазаны.
У пристани мы встретились с теми ребятами. Единственное неудобство совместного купания с ними заключалось в том, что нужно было слушаться их атаманшу, а она воображала — будь здоров! Что поделать, свяжешься с девчонками — жди неприятностей. Хотя, если честно, не такие уж они плохие товарищи. И в школе, и на каникулах.
Когда мы вернулись на свою улицу, грузовик там уже стоял. Мы его разглядывали со всех сторон, и очень нам было жалко, что мы зря старались и зря подвергали свою жизнь опасности: ведь на Цану наехала какая-то другая машина. И тут Радойко, которого как-то незаметно мы стали считать главным специалистом по этой части, остановился как вкопанный. Мы с Микой пытаемся растормошить его, а он молчит, и только глаза у него становятся все больше и больше. И вдруг он, так же молча, ткнул пальцем в переднюю часть машины. Мы тоже стали смотреть туда во все глаза, а Радойко зашептал: