Космическая чума
Шрифт:
Я расслабился. Если мне и суждено было выбраться отсюда, то только с посторонней помощью. Мне бы понадобился лихой пилот джеткоптера, севший в мертвой зоне с выключенным холодным двигателем. У Медицинского центра не было радара. Наверное, по тем соображениям, что слишком высокая засекреченность говорит о важности скрытого. Поэтому я бы спустился с выключенным мотором, приземлился и выждал. Выбрать момент нужно безупречно, потому что мне, заключенному, придется преодолеть галопом двести метров свободной спецзоны, перелезть высокую изгородь, увенчанную колючей проволокой, пересечь еще пятьдесят ярдов во тьме и найти своего сообщника. Взлетать пришлось бы
Конечно, через некоторое время, наперекор всем моим планам, люди Медицинского центра прочтут мои мысли и, скорее всего, заполнят мертвый участок патрулями из грубых здоровых джентльменов, вооруженных достаточно, чтобы остановить танк.
За неимением всякого рода устройств или приспособлений, которые бы экранировали мой мозг от любопытных телепатов, мне оставалось только одно – улечься в мягкую постель и погрезить во сне о бегстве.
Очевидно, я уснул и вообразил, что за мной гонятся молларды с шампурами, унизанными чертовыми пончиками. Но беспокоила меня, почему-то, в основном парочка клиентов, решивших, что единственный способ унять моллардов – пальба. Их одежда была подстать снаряжению. Кто охотится на уток с каноэ, разве станет одевать штормовку и бутсы? Потом они, очевидно, купили у меня несколько уток и отправились домой, бросив меня на съедение кошмарам.
Около восьми утра в мою дверь тихо постучали. Поскольку я проворчал, что могли бы и не прибегать к таким формальностям, дверь отворилась и вошла женщина с моим завтраком на подносе. Это была не моя сиделка. Это был эспер в образе лакированной блондинки.
Собственно, лакированной она была чисто условно. Это не следовало из ее косметики, одежды или прически. Она была само совершенство. Короче, у нее был такой глянцевый вид, что наводил на мысль о механическом автомате, запрограммированном создавать приличествующий шум и отпускать выражения в нужное время. Как будто она никогда не задумывалась ни о себе, ни о проблемах, которые выходили за компетенцию ее мелочных интересов. Как будто покрой ее платья и застывшая красота лица были важнее всего в ее жизни.
Девица в налете полной безличности исчезла, и у меня было всего несколько мгновений, чтобы прощупать ее сущность. И все же я видел ее глаза. Они какое-то время бездумно смотрели в точку в трех дюймах над моим плечом, а потом сосредоточились на мне. Причем было неважно, где, в какой точке комнаты она сейчас находилась: поднимала ли шторы или убирала всякую мелочь, будто какая-нибудь младшая сестра. Наконец, она поставила мой поднос на столик и остановилась, глядя на меня сверху вниз.
С первого взгляда я понял, что она не телепат. Поэтому я грубо спросил:
– А где та девушка? Где моя сиделка?
– Я заменяю ее на время, – сказал она. В ее голосе чувствовалась какая-то напряженность. Она старалась использовать тот вкрадчивый деликатный тон, которым пользуется профессиональный ясновидец. Но заученный голос ломался, и сквозь него проступали естественные интонации.
– Почему?
Тут она смягчилась, или может, чуть расслабилась. В ее лице появился намек на характер, а тело потеряло свою суровую недоступность.
– Вас что-то тревожит? – спросил я ее мягко.
У нее на уме было что-то такое, что оказалось чересчур велико для нее, а дрессировка была не столь хороша, чтобы высказаться. Я надеялся ей помочь, если смогу. И еще я хотел знать, что она
Она смотрела на меня, и я уловил тень борьбы на ее лице.
– Тревожит? – спросила она шепотом.
– Да. Что вас тревожит?
– У меня… Мекстромова болезнь, – последнее слово вырвалось вместе с парой слезинок, появившихся из-под прикрытых век.
– Ну и что? – спросил я. – Стоит ли из-за этого так убиваться?
Она захлопала глазами и посмотрела на меня:
– А разве это не ужасно?
Я вспомнил о боли в пальце и попробовал солгать:
– Мне чуточку больно, но, по правде говоря, это, наверное, из-за того, что я долго тянул с первой процедурой.
Надеюсь, я оказался прав. Может, я выдавал желаемое за действительное, но скорее всего угадал. Не очень-то хотелось испытывать те же муки, переходя каждый сустав.
Я потянулся к столику и нашел сигареты. Выудил две и предложил ей. Она осторожно протянула руку, готовая в любой момент ее отдернуть. Правда, тотчас это прошло. Такое чувство испытываешь, когда отправляешься в кабинет зубного врача, чтобы покончить раз и навсегда с неприятным делом. Это стоит непреодолимых усилий. Но стоит пересечь какой-то рубеж, после которого повернуть назад уже невозможно, и идешь вперед без всяких колебаний.
Наконец она дотянулась до сигарет, но была очень осторожна, стараясь не коснуться моей руки, будто та могла ее ужалить. Потом, как бы решившись, ее рука скользнула мимо пачки и коснулась моего запястья.
Три мгновения мы стояли как вкопанные. Потом я поднял другую руку, вытащил сигарету, о которой она забыла, и протянул ей.
Я участливо взглянул на нее. Потом поднял левую руку и посмотрел на заразу. Палец, который когда-то жевал мекстромов младенец в Хоумстиде. Неуверенно пожав плечами, я поднес ее руку ко рту, коснулся ее языком и прощупал своим восприятием, зажав тонкий кусочек кожи между зубами. Затем резко сжал их, почувствовав кровь. Она дернулась, замерла, прикрыла глаза и сделала глубокий вдох. Но даже не вскрикнула.
– Если не ошибаюсь, должно сработать, – сказал я спокойно. – Теперь ступайте и помажьте йодом. Похоже, человеческий укус переносит инфекцию, и не думаю, что какой-нибудь антисептик сможет остановить Мекстромову инфекцию. Они пробовали на мне антисептики, – вспомнил я Хоумстид. – Теперь, мисс, не знаю как вас там, садитесь сюда и рассказывайте, как вас осенила эта жуткая идея.
– О, я не могу, – заплакала она и перестала сосать свой кровоточащий палец.
В объятиях я не нуждался. Я хотел только убедиться. Кто-то нажал на нее. Может, кто-то, кого она любила, стал Мекстромом, и она решилась. К тому же, была вероятность, что ей дали понять, что возьмут ее в сообщники, только если она подхватит Мекстромову, и используют мое пребывание, как отличную возможность проверить меня, а заодно получить и ее.
Я поразился. Вроде бы она была не большого ума. Я не мог себе представить, с какой стати Фелпсу, который удерживал ключевые позиции, давать ей зеленый свет. За исключением того, что она была женщина привлекательная, если нам нравятся красивые куколки. А ей, наверное, нравилось жить в своеобразном мирке, окруженном со всех сторон журналами, кружевными занавесками, телевизионной мыльной оперой и полным загоном мекстромовых детишек. Просто немыслимо, как поборники нового общества начинают удовлетворять свои потребности в женщинах, чьи мозги связаны мирскими заботами о доме и семье.