Космическая чума
Шрифт:
Дипломированный специалист Фелпс перехватил мой недоуменный взгляд и учтиво сказал:
– Мы возродили традиции содержания нежданных гостей. Так мы спокойны за образ их мыслей. К тому же, строительство зданий в мертвой зоне удерживает их от заговора. Я надеюсь, что ваша здешняя резиденция будет временной, мистер Корнелл.
Я мрачно кивнул.
В последних словах просквозило: «А иначе…»
Фелпс заполнил журнал на посту дежурного в вестибюле. Затем мы поднялись на третий этаж в скоростном лифте, и Фелпс проводил меня по
– Сюда, – вкрадчиво сказал он и взял меня за руку.
Я повиновался и оказался в одной из комнат.
24
Когда Фелпс вышел, я тщательно осмотрел свои хоромы. Комната была четырнадцать на восемнадцать, но мне отводилось в ней только четырнадцать на десять. Остальные восемь футов были отгорожены внушительными металлическими прутьями и такими же мощными поперечными балками. Там находилась раздвижная дверь, как в банковском подвале. Она закрывалась на тяжелые засовы и открывалась с помощью автоматики. В барьере имелась плоская горизонтальная щель – достаточно широкая, чтобы просунуть поднос, и достаточно высокая, чтобы передать чайную чашку.
Я попробовал прутья руками, но даже с помощью новых мускулов был не в силах сжать их больше, чем на несколько тысячных дюйма.
Стены оказались стальными. Все, чего я добился, – это исполосовал их ногтями. Пол был тоже стальной. Потолок слишком высокий, чтобы попробовать на нем свои силы, но похоже, что и он был стальной. Окно оказалось зарешеченным изнутри, и так хитро, что снаружи нельзя было догадаться, что это каталажка.
Обстановка была скудной и с минимумом удобств. Умывальник, туалет, приваренная прямо к полу койка.
Это была клетка, сконструированная мекстромами, чтобы содержать других мекстромов, или же одними юмористами, чтобы содержать таких же.
Неметаллические вещи в комнате были, естественно, огнеупорными. Все, за что я не брался, было бесполезно с точки зрения орудия, рычага или инструмента. Я оказался связан по рукам и ногам.
Покончив с исследованиями, я сел на койку и закурил. Я осмотрел камеру в поисках жучка и обнаружил над дверью за барьером линзы телекамеры. За ней виднелась решетка динамика и маленькое отверстие для микрофона.
Я раздраженно запустил окурок в глазок телекамеры. В тот же миг тоненький голос произнес:
– Это запрещается, мистер Корнелл. Вы обязаны соблюдать нормы личной гигиены. А поскольку вы не сможете сами поднять окурок, эту неприятную работу придется выполнять нашему персоналу. Если подобное нарушение повторится, вы будете лишены удовольствия курить.
– Пошли к черту! – рявкнул я.
Ответа не последовало. Даже наглого щелчка. Молчание было хуже любого ответа. Этим они подчеркивали свое превосходство.
Очевидно, я задремал. Когда проснулся, увидел поднос с пищей. Я поел. Потом задремал
Ко второй ночи я был уже на грани истерии и не мог уснуть.
Я ждал ультиматума.
Следующим утром с подносом явился доктор Торндайк. Он уселся в кресло за оградой и молча уставился на меня. Я попытался пересмотреть его, но, конечно, потерпел фиаско.
– Так куда же мы отправимся? – спросил я.
– Вы здорово влипли, Корнелл. Но сами в этом виноваты.
– Может быть, – заметил я.
– И все же, как ни крути, вы жертва обстоятельств.
– Оставьте свои причитания! Я обыкновенный заключенный. Взгляните в лицо фактам, Торндайк, и кончайте трепать языком, – оборвал я его.
– Ладно, – сказал он. – Факты таковы: мы рассчитываем, что вы поможете нам добровольно. Мы предпочли бы, чтобы вы остались таким как есть, безо всякой переориентации.
– Вы не можете мне верить, – буркнул я.
– Может быть. Не секрет, что мы посадили под замок нескольких ваших друзей. Допустим, они пройдут отличный курс лечения, если вы согласитесь сотрудничать с нами.
– Уверен, что все мои друзья предпочтут, чтобы я стоял до конца, нежели предал их идеалы.
– Дурацкая позиция, – отозвался он. – Бороться с нами все равно что в одиночку пытаться свергнуть правительство. Взгляните в лицо фактам, и увидите, что куда разумнее изменить позицию, а потом уже выбирать масть в зависимости от расклада.
– Мне не нравится ваш новый расклад, – проворчал я.
– Многим не нравится, – заверил он. – Но ведь они не всегда знают, что для них хорошо, а что плохо.
– Слушайте, – я чуть над ним не рассмеялся. – Я лучше сам наделаю кучу глупостей и ошибок, чем попрошу какого-то папочку позаботиться о моей жизни. И говоря о папочках, следует упомянуть, что сам Господь Бог ратовал за полное единство наших желаний.
– Если уж цитировать Священное Писание, – кисло сказал Торндайк, издеваясь надо мной, – то замечу, что сам Господь – жестокий Бог, ниспосылает гнев свой на семь поколений тех, кто его ненавидит.
– Разумеется, – ответил я. – Но любить его или ненавидеть – это наше личное дело. Так что…
– Что вы мелете чушь! Здесь у вас тоже есть выбор. Вами никто не помыкает. Либо вы обрекаете себя на страдания, либо наслаждаетесь жизнью. Также в ваших силах решать – кому помочь, кому отказать.
– Ну, вы просто Бог.
– Ладно, – сказал он, – обдумайте.
– Идите к черту.
– Довольно слабые аргументы, – сказал он надменно. – Никому от этого ни вреда, ни пользы. Так что кончайте трепаться и думайте.