Космическая станция «Василиск»
Шрифт:
– Ага. Ну а в сложившихся обстоятельствах?
– Ну, думаю, я могу в конце концов смилостивиться и разрешить работы.
– Прекрасно! Но, думаешь, пройдет? По твоим словам, он прибегал сюда поторопить тебя.
– Прибегал. И мне кажется, он не скажет «спасибо», если я пойду ему навстречу в данном вопросе. Так что… Есть способы, Хэмиш. Есть способы.
– Типа?
– Ну-у… – Уорнер выключил монитор и повернулся к другу. – Думаю, для начала стоит придержать добрые вести о моем щедром решении до конца этой вахты. Юнг проводит много времени внизу, болтаясь по злачным местам Лэндинга, тогда как коммандер Тэнкерсли, его старпом, делает всю работу. Кстати, они не особенно дружны. А пока
– А старпом не учует подвоха и не предупредит Юнга?
– Как я уже говорил, особой любви между этими двумя нет. Тэнкерсли – на редкость порядочный мужик. Не думаю, что попытка его командира подставить Харрингтон пришлась ему по душе, да и нельзя, служа старпомом при таком дерьме, не понять, насколько оно воняет. С учетом сложившихся обстоятельств, я сомневаюсь, что Юнг объяснил ему истинные свои мотивы, так что Тэнкерсли, если хочет, может до упора разыгрывать ничего не подозревающего, но усердного старшего помощника. Думаю, он честно оставит сообщение командиру, но, скорее всего, даже не озаботится сделать пометку «срочно»…
Уорнер с минуту постукивал по столу, затем кивнул сам себе:
– Хотя невредно и удостовериться. Мой адъютант не только хороша собой, но еще и очень смышленая девушка. И она провела некоторую часть неслужебного времени с Тэнкерсли. Это еще одна причина, по которой я полагаю, что с ним все в порядке: Синди не стала бы тратить на него время, будь что-то не так. Ничего, если я намекну ему о своей признательности за несколько расплывчатый рапорт о продвижении работ?
– Мы не можем вмешивать Джима или правительство, Крейг, – предостерег Александер. – Ошибешься на его счет – тебе же и аукнется.
– Думаю, я не ошибусь. К тому же мне ужасно хочется рискнуть ради чего-нибудь эдакого. Черт, ну кому нужна боевая эскадра? Кэрол все равно предпочтет меня в качестве тыловика-бездельника.
Уорнер говорил легкомысленно, но оба понимали, что, если их замысел всплывет, Красный адмирал запросто может лишиться не только очередного назначения… На мгновение взгляды друзей встретились, и Уорнер улыбнулся.
– Не парься, Хэмиш. Я проверну. А стоит нам разворотить переднюю часть корпуса «Чудотворца» – он с гарантией не выйдет из доков раньше чем через добрые семь недель. Достаточно долго?
– Достаточно, – согласился Александер. – И спасибо тебе.
– Ерунда. Я и папеньку его никогда не любил. А Кэрол будет просто счастлива услышать об этом. Северная Пещера, знаешь ли, ухлестывал за ней до того, как мы поженились.
– Не знал. Хотя и удивлялся, с чего ты взъелся на младшенького Юнга.
– Все это дела давно минувших дней. Да и не интересно это. Гаденыш позорит мундир сам по себе.
Уорнер посидел еще с минуту, прикидывая дальнейшие планы, затем кивнул и встал.
– Ну-с, решено, – сказал он с нескрываемым самодовольством. – А теперь, пока не пришло время приведения моего гнусного плана в действие, почему бы нам не совершить обещанную прогулку? А закончить мы можем ужином в адмиральской столовой, перед тем как ты отбудешь домой.
– Звучит заманчиво, – согласился Александер, и два адмирала снова направились к офисному люку. – Кстати, как ребята? Я видел Кэрол на той неделе, но у нас не нашлось времени пообщаться.
– С ними все в порядке. Сандре только что дали коммандера, и Боб, похоже, скоро получит место в морской пехоте. Кит
Глава 23
А все равно Медуза – самая унылая планета из всех, какие ей приходилось видеть, думала Виктория, уставившись в главный монитор визуального наблюдения. Некогда вычитанное древнее проклятие со Старой Земли, что-то насчет жизни в эпоху перемен, в последнее время приобретало все более отчетливый смысл.
Капитан подавила вздох, побрела к своему креслу и уселась в него, не приняв официально вахту у Маккеона. Она размышляла.
С момента визита Гауптмана прошло два дня. Целых два дня без единой новой напасти. От гадких предчувствий по спине бегали мурашки. Конечно, вовсе без «интересных» событий не обошлось. Одним из них можно считать ядовитое описание дамой Эстель ее беседы с курьером графини Марицы. Виктория и представить себе не могла, что интеллигентная, сдержанная комиссар-резидент знает такие слова. Госпожа Мацуко выглядела так, словно только что не смогла обломать о кого-то гору мебели. Выслушав ее отчет о встрече, Виктория полностью с ней согласилась.
Похоже, графиню Нового Киева здорово припекло финансовое сообщество в целом, и в особенности картель Гауптмана. Судя по замечаниям дамы Эстель, крупные мантикорские торговые дома вносят в казну либералов гораздо больше денег, чем думала Харрингтон. Союз Парламентских сторонников увеличения расходной части бюджета и промышленных королей казался несколько странным. Тем не менее немалое влияние магнатов на оппозицию определенно имело место, если в угоду им графиня попыталась спустить собак на Мацуко.
Еще Виктория позволила себе позлорадствовать. Оказывается, графине в недвусмысленных выражениях посоветовали не соваться в дела Флота и напомнили, что ее власть заканчивается на внешнем краю планетарной атмосферы. Тяжелый удар для министра по делам Медузы. Впервые со времен аннексии Василиска кто-то наверху признал значимость деятельности КФМ и предоставил ему возможность заняться делом. Правда, судя по тому, каких офицеров сюда обычно присылали, вряд ли в дальнейшем получится что-нибудь путное.
Ситуация, сложившаяся на данный момент, графиню Марицу никак не устраивала. Более того, она озвучила свое послание так, будто покусились на ее власть даже внутри собственной планетарной компетенции.
Виктория не совсем поняла выражение лица комиссара, когда та вдруг перестала сыпать проклятиями и принялась рассуждать о политической ситуации в Королевстве. Для самой Харрингтон большинство интриг в Парламенте Мантикоры оставалось тайной за семью печатями. Она всей душой предпочитала Флот с его четкой иерархией и доступной пониманию внутренней борьбой между фракциями и группами власти. Дама Эстель, напротив, ориентировалась во внутрипарламентских играх, как у себя дома. Она пребывала в убеждении, что за кулисами происходит нечто глубокое, сложное и, вероятно, радикальное… и в любом случае не предвещающее ничего хорошего графине Марице. Судя по ее словам, графиня как один из лидеров оппозиции удерживала свой пост только благодаря сложившейся неформальной традиции отдавать министерство по делам Медузы либеральной партии. И правительство, и либералы рассматривали министерство как наследство, оставшееся после борьбы вокруг акта об аннексии в Парламенте. Как бы то ни было, Правительство допускало некоторые отклонения от основной линии, но только в определенных пределах, и пересечение границ дозволенного светило должностному лицу потерей места. Исходя из того, что посланец графини прибыл с «предложениями», а не с директивами, госпожа министр подошла к вышеупомянутым границам вплотную.