Космический Патруль
Шрифт:
Вся одежда Ланселота хранила чудесный запах его молодого тела, отчего Джиневра вдруг почувствовала в себе игривость кошки. Ей захотелось поваляться на его постели, и королева прилегла на эти беспокойно смятые простыни. Закрыла глаза и представила, что рядом с ней, утомлённый долгой любовью, лежит сам Ланселот. Сдерживаемое рыдание чуть слышно сорвалось с губ королевы. Она повернулась на бок и просунула руку под подушку. Пальцы тут же наткнулись на что-то твёрдое и острое.
Подушки полетели в стороны, и вот глазам Джиневры предстал маленький мешочек чёрной замши. Это ещё что такое?
Это было какое-то колдовство. Даже несведущая
Джиневра заметалась, ища, куда выбросить эту мерзкую находку. Открыла окно и хотела уже запустить в него эту пакость — со всей силы, подальше от людей. Может, долетит до рва с водой. Но тут же ощутила, что зов, идущий от мешочка, обрёл конкретность — ей захотелось отправиться в путь, причём во вполне определённом направлении. Её тянуло к той дороге, что пролегала на виду — перед глазами извивалась тонкая нитка тропы, ведущей в лес. Не туда, где обитал Лесной король, а в сторону. Выходит, это не порча, а приворот. Кто-то заманил рыцаря в нужное ему место.
Как помнила Джиневра, рыцари, отправляясь на поиски Грааля, разбредались в самых разных направлениях. Дело в том, что поиски Грааля были скорее поводом, нежели целью. На самом деле, когда рыцарь объявлял, что отправляется "граалить", он просто искал приключений. Когда он возвращался, иной раз через долгое время, и привозил с собой какой-нибудь трофей, его даже и не спрашивали, нашёл ли он тот самый мифический Грааль. Вот почему Джиневра даже приблизительно не могла знать, куда поедет Ланселот. Но теперь у неё появилась надежда, что он мог подчиниться зову талисмана и поехать именно по этой тропе. Тот, кто подсунул рыцарю этот приворот, не смог вовремя убрать его и тем оставил след. И это, королева была теперь уверена, не кто иной, как эта ненасытная гадина Моргана. Сейчас Ланселот едет куда-то, где его ждёт неожиданность и, вероятнее всего, позор.
***
Одетая в чёрное фигура стремительно летела над верхушками деревьев. Внизу извивалась пустынная в столь ранний час лесная тропа. Растительность постепенно становилась всё более мрачной — это был не светлый лес Зелёного Короля, а перемежаемая непроходимыми болотистыми местами колдовская чащоба. Над холодными болотами стлался тяжёлый сизый туман — он заволакивал ниточку тропы. Где-то здесь сейчас должен блуждать рыцарь Ланселот — три дня назад он покинул Камелот.
Тропа была единственной, и она уверенно вела в одном и том же направлении. Однажды пойдя по ней, невозможно свернуть куда-либо, и путник будет всё больше углубляться в странный колдовской лес, напрасно надеясь свернуть в сторону и избежать опасности болот. Уцелеть можно только в одном случае: если следовать тропе, скрытно идущей среди окружающих её мрачных и уродливых деревьев. Всё, что слева или справа — неизбежная погибель.
Джиневра поднялась ещё выше, чтобы видеть, что там, впереди и кончится ли когда-нибудь это болотное однообразие. Далее болота кончались, и свету наступающего дня представал пышный зелёный лес. Он взбирался по пологой возвышенности, а далее, уже на горе, стоял замок. Его узкие бойницы, словно тёмные
Буки, грабы, дубы — вот что составляло богатство этого леса. Небольшие поляны, поросшие высокими травами, были затемнены, поскольку свет солнца не достигал их, теряясь среди густой листвы лесных великанов. Тропа уверенно бежала среди этого зелёного могущества и, нет никакого сомнения, направлялась прямо к тёмному замку, стоящему на горе. Очевидно, этот замок и есть та цель, к которой направлял Ланселота приворотный талисман.
Если кто и был в пристройках замка, то не заметил, как чёрная тень, словно огромная летучая мышь, скользнула к забранному решёткой окну центральной башни. Невероятным образом эта мышь прилепилась к каменной кладке стены и приблизилась к утопленному в толще камня окошку. Единственная его узкая створка его была приотворена, позволяя проникать в помещение свежему воздуху. А внутри беседовали два голоса.
— Не очень нравится мне то предприятие, в которое ты меня склоняешь. — проговорил мужской голос. — Он слишком силён: слышал я, как он расправился с твоим старшим. А ведь Гавейн всем силачам силач.
— Тебе не о чем беспокоиться. Разве моя выдумка хоть раз подводила тебя? Сколько добра ты приобрёл самым лёгким способом?!
— Так-то оно так! — неуверенно ответил мужчина. — Но я боюсь: вдруг что сорвётся! Я и так доволен кушем. Ко мне скоро должны тайно прибыть сарацинские торговцы, и я спроважу им кой-какое добро из моей лесной ловушки. Я опасаюсь, что этот молодец попортит мне товарец, тогда моя тайная коммерция прогорит, а сам я попаду в королевские застенки.
— Какой ты трус, Турквин. Да ты не понимаешь: мой брат будет благодарен тебе за то, что ты поймаешь в ловушку Ланселота. Он ненавидит этого красавца, потому что понимает, какого соперника пришлось ему впустить в свой знаменитый замок. Так что, тебе простят все твои мелкие коммерческие проказы. А мне он нужен совсем по иному поводу, поэтому я вовсе не настаиваю на том, чтобы вы, как два идиота, сражались на мечах. Хотя, тебе он может хорошо порезать физиономию, я бы не хотела, чтобы ты нанёс ему какой-либо вред.
— Ненасытная колдунья!
— Да, мой дорогой любовничек, твоё время вышло. Теперь, как я заметила, тебя гораздо больше привлекают тряпки и монеты, нежели любовь! Отяжелел, обрюзг, обленился. Ладно, хватит языком чесать. Вставай, седлай своего Шварца — такой же обжора, как и его хозяин. Твоя задача, Турквин, лишь заманить Ланселота к ловушке, а я сама нажму рычаг.
— Ну хорошо, только сама потом и справляйся с ним. Что-то мне не верится, что он захочет стать твоим любовником.
— Не твоё дело, Турквин! И не с такими справлялась!
Чёрная фигура отпрянула от окна и, плавно снижаясь в полёте, пересекла дворовые постройки, а далее бесшумно перемахнула через крепостную стену. Она понеслась над самой землёй и скрылась в кроне громадного вяза, стоящего у дороги.
Спустя некоторое время из ворот замка выехали два всадника на чёрных лошадях. Один из них был явно женщиной, скрывающейся под длинным чёрным плащом с головы до ног. Второй был грузный мужчина в рыцарских доспехах. Панцирь был явно тесноват ему, а из шлема выпирали обросшие щетиной фиолетовые щёки. Зато на гребне красовался пышный плюмаж из чёрных страусиных перьев. Всё одеяние довершал обширный плащ чёрного бархата. Эта мрачная пара проследовала по тропе и въехала в лес, не прекращая разговора.