Костер в ночи
Шрифт:
Он хихикнул.
– Все в порядке. В конце концов, это ваше дело, оставаться ли здесь. Вам судить, с кем, если вообще есть такой, безопасно.
Я приложила руку к щеке.
– Боже мой… Вероятно. Не подумала.
Он сказал быстро, с раскаянием:
– И я дурак. Заговорил прежде, чем мы вернулись к огням и людям… Пойдемте. – Он взял меня за руку и помог перейти через россыпь камней. – Вернемся в отель. В конце концов, исходя из того, что вы знаете, можно и меня считать подозреваемым номер один. Пойдемте здесь. Вдоль вершины есть тропинка. Немного пройдем поверху, а потом спустимся.
Я шла за
– Что это? Условный знак?
Он небрежно взглянул через плечо.
– Это? Нет, это костер.
Я остановилась, помертвев, и выронила его руку. Вдруг я заметила, как тиха долина, тиха и пустынна. Огни отеля казались очень далеко.
Я спросила: «К-к-костер?» – и мой голос прозвучал, как карканье.
Он уставился на меня.
– Да. Что произошло? – Затем его голос изменился. – Боже мой, я снова это сделал. Я не думал… Не имел в виду напугать вас. Я дурак. – Он сделал два больших шага ко мне, его руки очутились у меня на плечах. – Мисс Джанет… – Он вдруг обратился ко мне по имени. – Не бойтесь. Местные жители собираются праздновать Коронацию. Они неделями собирали дрова для костра. Здесь нет ничего зловещего, как там… – Он нежно тряхнул меня. – А также заверяю вас, что я не убийца.
– Никогда об этом и не думала, – ответила я дрожа. – Это я дура. Извините.
Его руки опустились, и я увидела, что он улыбается в сумерках.
– Тогда пойдем в отель, а? – сказал он.
Мы повернулись к огням «Камасунари».
В конце концов, было не так уж поздно. Отель был ярко освещен, нес тепло и безопасность. Отдыхающие еще не спали. В комнате отдыха Гартли Корриган и Алистер допивали последний напиток, а поблизости безмятежно читал Рональд Бигл. И мысль, что любой из них может быть виновен в возмутительном и причудливом преступлении, казалась такой нелепой, что граничила с безумием. Довольно робко я попрощалась с Грантом и пошла наверх.
Главный коридор второго этажа похож на букву Е. Лестница заканчивается в его центральной части. Все три ответвления выходят окнами на восток, над фасадом отеля. Моя комната находилась в далеком юго-восточном углу, в конце нижней части буквы Е. Оказалось, что ближайшая ванная комната занята, поэтому укутавшись в белый бархатный халат, я отыскала другую в дальнем конце главного коридора. Я очень долго мылась, и когда закончила этот процесс и вышла, казалось, отель погрузился в сон и тишину и темноту. Напротив лестницы стало ясно, что в конце противоположного коридора кто-то тихо стоит. Силуэт вырисовывался на фоне тусклого окна. Я вздрогнула и посмотрела через плечо.
Там были двое. Они меня не видели по очень простой причине – находились в объятиях друг друга и страстно целовались.
Женщина – Марсия Мэйлинг. Я узнала водопад ее бледных волос даже прежде, чем до меня донеслось благоухание ее духов. Я смутно подумала: «Фергус?..» Но тут я узнала плечи мужчины и форму
Вовсе и не Фергус. Николас.
Я быстро отвернулась и пошла к себе. Где-то сзади тихо закрылась дверь.
Глава шестая
Ровно без двенадцати два я пришла к выводу, что не смогу заснуть, и села в кровати, нащупывая выключатель. Маленький светящийся циферблат дорожных часов бескомпромиссно уставился на меня с ночного столика.
Я сердито нажала кнопку. Никакого результата. Тогда я вспомнила, что у отеля собственное электричество, которое отключают в полночь. Вроде, была свечка… На ощупь отыскала ее и зажгла. Снова злобно посмотрела на часы, встала с постели. Я была измучена и подавлена и знала, что уже достигла того состояния, когда бессонница настолько раздражает, что уснуть уже невозможно. Что хуже всего, у меня начиналась ужасная нервная головная боль, которая слишком часто изводила меня последние три или четыре года. Сейчас я чувствовала предупреждение, боль зарождалась электрическим покалыванием в глубине глаз, почти неуловимая, но угрожающая.
Я сидела на краю кровати, сильно сдавливая глаза, и старалась волевым усилием остановить грядущий приступ. В воспаленном мозгу проносились и оттесняли друг друга образы, отгоняли сон, вызывали мучительное напряжение нервов. Костер в полночь… Костер на Блейвене… Джентльмен из гостиницы… Корриган? Родерик? Алистер? Николас?
Меня начало знобить, я встала. Не пытаясь выделить никого из них, я решила одурманить себя, забыться, и как можно быстрее. Спасительные таблетки – в сумочке. Я побрела по комнате, отсутствующе нащупывая дорогу среди чудовищных теней, которые искажали все очертания. Сумочки не было ни на туалетном столике, ни на камине, ни на полу возле умывальника и кровати. Поиски делались все отчаяннее. Под кроватью тоже нет… Нигде.
Я снова села и заставила себя посмотреть правде в глаза. На прогулку с Родериком я сумочку не брала. Оставила ее в комнате отдыха. Я представляла мысленно, как она стоит на полу у стула, а в ней лежит бесценная упаковка таблеток. Все это так удалено, будто находится на плоту посередине Красного моря, ибо ничто, – твердо сказала я себе, морщась от нового приступа боли, – ничто не заставит меня в эту ночь выйти из комнаты. Если кто и должен совершить классическую глупость, прогуляться в полночь среди склонных к убийству джентльменов, которыми, вполне вероятно, заполнен отель, так это не я. С этой замечательно благоразумной мыслью я легла в постель, задула свечу и сосредоточилась на преодолении себя.
Через семнадцать минут я снова зажгла свечу, выбралась из постели и схватила халат. Всевозрастающие страдания привели меня к категорическому выводу. Какая его часть была основана на логике, а какая на отчаянии, сейчас можно понять намного точнее, чем тогда позволяло мое состояние, но все было очень просто и вполне удовлетворительно. Гезу Макре убил Джеймси Фарлейн. И, так как он не жил в отеле, я могла в полной безопасности пойти и взять таблетки.
– Полную безопасность, – сказала я себе очень твердо, засовывая ноги в тапочки и туго затягивая пояс на халате, – обеспечит то, что я буду двигаться очень быстро, очень тихо, и готова неистово закричать, если увижу или услышу хоть что-то подозрительное…