Костры амбиций
Шрифт:
Но в эту субботу там еще находится Питер Фэллоу. Он, в отличие от остальных, охвачен трудовой лихорадкой. Из всех кабинок по периметру редакционного зала работа идет только в его кабинке. Он сидит на краешке стула, в одной руке — телефонная трубка, в другой — шариковая ручка «Байро». И горит азартом. Сквозь вчерашнее похмелье в мозгу сквозит даже нечто вроде ясности мыслей.
На столе перед ним лежит телефонная книга округа Нэссо, он у них расположен на Лонг-Айленде. Толстая такая книжища. Справочник. До сих пор Фэллоу слыхом не слыхал ни про какой Нэссо, хотя проезжать через него, теперь ему помнится,
— Алло? — Голос запыхавшийся.
— Мистер Рифкинд?
— Да… — все также одышливо и подозрительно.
— Говорит Питер Фэллоу из «Сити лайт».
— Спасибо, не нужно.
— Как вы сказали? Я надеюсь, вы меня простите, что звоню вам в субботу.
— Напрасно надеетесь… Я один раз подписался на «Таймс». И получал его разве что раз в неделю.
— Нет-нет, я не…
— То кто-нибудь стащит номер с крыльца, прежде чем я успею выйти, или дождем его вымочит, или вообще забудут доставить.
— Я сам — журналист, мистер Рифкинд. Я пишу для газеты «Сити лайт».
В конце концов ему удалось довести это обстоятельство до сознания мистера Рифкинда.
— Ну, хорошо, — говорит тот. — Я вас слушаю. Я был во дворе, пил пиво и писал объявление о продаже моей машины, хочу наклеить на боковое стекло. А у вас случайно нет желания приобрести «тандерберд» восемьдесят первого года?
— Боюсь, что нет, — со смешком отвечает Фэллоу, словно в жизни не слышал ничего остроумнее. — Дело в том, что я звоню, чтобы справиться об одном из ваших юных учеников, некоем Генри Лэмбе.
— Генри Лэмб, Генри Лэмб. Что-то не припомню. Что он натворил?
— Да нет, он-то ничего не натворил. Он серьезно пострадал в уличном происшествии. — И Фэллоу излагает обстоятельства дела с явным уклоном в сторону концепции Вогеля-Бэкона. — Мне сказали, что вы были у него преподавателем английского языка.
— Кто вам это сказал?
— Его мать. Я имел с ней довольно длинную беседу. Она очень приятная женщина и ужасно расстроена, как нетрудно понять.
— Генри Лэмб… А, ну да, я понял, о ком вы. Надо же, такое горе.
— Мне хотелось бы выяснить, мистер Рифкинд, каким учеником был Генри Лэмб?
— Каким учеником?
— Ну да. Можно ли сказать, что он был выдающимся учеником?
— Вы откуда приехали, мистер… Простите, назовите мне еще раз вашу фамилию.
— Фэллоу.
— …мистер Фэллоу? Я так понимаю, вы не из Нью-Йорка?
— Нет.
— Тогда, конечно, откуда вам знать, что такое школа третьей ступени имени полковника Джейкоба Руперта в округе Бронкс. Мы пользуемся в школе Руперта относительными характеристиками, но термина «выдающийся» среди них нет. Наши располагаются в спектре от «идет на контакты» до «может зарезать». — Мистер Рифкинд хихикнул. — Только, чур, не говорите, что это я вам сказал.
— Ну, и как бы вы определили Генри Лэмба?
— Идет на контакты. Неплохой парень. У меня с ним никаких неприятностей.
— Можно ли сказать, что он хорошо учится?
— «Хорошо» в школе Руперта тоже не очень-то применяется. Посещает занятия или не посещает — вот обычное мерило.
— И как Генри Лэмб, посещал занятия?
— Насколько я помню, да. Как правило, он присутствует в классе. На него всегда можно рассчитывать. Вообще славный малый, по нашим стандартам.
— А был ли в школьной программе какой-то предмет, в котором он достигал особых успехов или, скажем так, который ему лучше давался, к которому он был больше всего склонен?
— Да нет, я бы не сказал.
— Нет?
— Мне трудно вам объяснить, мистер Фэллоу. Как говорится в латинском изречении, «ex nihilo nihil fit» <Из ничего получается ничто (лат).>. У нас нет особого разнообразия в занятиях, так что и сравнивать, собственно, не с чем. Мальчики и девочки сидят в классе, иногда принимают участие в происходящем, а иногда их мысли витают где-то еще.
— А Генри Лэмб?
— Он славный малый. Вежливый. Слушает, что ему говорят. Не причиняет мне неприятностей. Старается.
— Все-таки у него должны быть какие-то способности. По словам матери, он собирался поступить в колледж.
— А вот это вполне возможно. Она, наверно, имела в виду Нью-Йоркский городской колледж.
— Да, кажется, миссис Лэмб называла именно это учебное заведение.
— В Городском колледже свободный прием, если вы житель Нью-Йорка, окончили среднюю школу и хотите продолжить учебу, можете поступить в Городской колледж, вас примут.
— А Генри Лэмб, как вы считаете, школу кончит? Кончил бы?
— По-моему, да. Как я сказал, посещаемость у него очень хорошая.
— Какой, по вашему мнению, из него получился бы студент?
Вздох.
— Трудно сказать. Я не имею представления о дальнейшей судьбе наших выпускников, поступивших в Городской колледж.
— Но все-таки, мистер Рифкинд, можете вы мне сказать хоть что-нибудь о Генри Лэмбе, как он занимался, как вел себя, ну хоть что-нибудь?
— Вы должны иметь в виду, что в начале учебного года у меня в каждом классе сидит по шестьдесят пять учеников, потому что известно, что к концу полугодия их количество уменьшится до сорока, а к концу года — до тридцати. Тридцать — это все равно слишком много, но такова реальность. Индивидуальным наставничеством такую систему на назовешь. Генри Лэмб — неплохой юноша, в учебе старателен и хочет получить образование. Что еще я могу вам сказать?
— Позвольте задать вам такой вопрос: как у него обстоит дело с письменными работами?
Мистер Рифкинд кричит в голос:
— С письменными работами?! Да в школе Руперта уже пятнадцать лет не дают письменных работ! Или двадцать! Только тесты. Выбор ответа из трех и более вариантов. Понимание прочитанного — вот что важно, вот единственное, что интересует педагогический совет.
— Как у Генри Лэмба с пониманием прочитанного?
— Я должен посмотреть. Думаю, что неплохо.
— Лучше, чем у большинства? Или на среднем уровне? Или как бы вы оценили?