Костры Тосканы
Шрифт:
Симоне попытался пробиться к ней, но безуспешно: молящиеся, гомонящие флорентийцы стояли плотной стеной.
— Кузина! Эстасия! — нервно вскрикивал Симоне. — Прошу вас, дайте мне руку!
Она ничего не слышала. Она смотрела на проповедника и тихо скулила, как истомленное болью животное. Симоне, потрясенный, увидел, как двое молоденьких щеголей, воровато оглядываясь, принялись мять ей груди.
Савонарола пришел в ярость.
— О, блудодеи! Вы даже во храме Божием пытаетесь тешить свою ненасытную похоть! Но око сияющее все прозревает, и мерзость ваша вас же и сокрушит!
Щеголи поспешили замешаться в толпу, Эстасия заулыбалась и стала проталкиваться
Впрочем, братия волновалась недолго, ибо наперехват свихнувшейся донне двинулась маленькая фигурка в белой сутане сестер-селестинок.
— Мое имя Игната. Успокойтесь, сестра!
Монахиня улыбнулась и обняла Эстасию, продолжая ласково с ней говорить.
Тут произошло неожиданное. Лицо Эстасии, мокрое от крови и слез, исказила гримаса. Мгновение — и на голову селестинки обрушился град грязных ругательств. Публика замерла. Площадная брань, которой осыпала монахиню безумная донна, могла бы смутить и роту наемников, а прихожан, пришедших послушать проповедь, она попросту потрясла. Приверженцы Савонаролы оторопели, но прочие флорентийцы явно воспрянули духом. Рождество обещало быть невероятно унылым, карнавалы и фестивали были отменены, и скандал, затеянный в храме кузиной известного живописца, привел кое-кого в совершенный восторг.
— Смотрите же все, сколь многогрешно это создание! — Савонарола потряс кулаками и возвел глаза к своду храма, — Боже, ответь, доколе нам это терпеть? Почему Ты не поразишь эту грешницу прямо на месте? Я знаю, Твое милосердие бесконечно, но пасть ниже, чем она пала, нельзя!
Монахиня одарила проповедника взглядом, явно не выражающим особой симпатии, потом отвела Эстасию в сторону и встала так, чтобы оградить ее от любопытных глаз.
— Задумайтесь о своих грехах! — кричал Савонарола. — Покайтесь, пока Господь дарует вам свою милость! Завтра может быть уже поздно. Покайтесь сейчас!
В толпе прихожан нарастало волнение. Женщины с криками падали на пол, мужчины плакали, становясь на колени, зазвучали псалмы. Деловитые доминиканцы засновали среди молящихся, благословляя кающихся и успокаивая наиболее истеричных из прихожан.
Глаза Савонаролы лихорадочно заблестели, он сам находился в близком к истерике состоянии, которое многие принимали за нисходящую на него благодать.
Вопли и стоны не прекращались, в соборе стоял такой гвалт, что голоса пастыря уже не было слышно. Флоренция каялась, охваченная порывом религиозного фанатизма.
— Не мучайтесь так, мое дорогое дитя, — тихо увещевала Эстасию селестинка. — О вас позаботятся, мы вам поможем. Сейчас вы поедете с нами в нашу общину и там обретете покой.
Если донна и понимала, что ей говорят, то по ней этого не было видно. Ее голова запрокинулась, глаза остекленели, она что-то нечленораздельно мычала и уже не пыталась бежать.
Симоне стоял на коленях поблизости, но делал вид, что не замечает кузину, он боялся, что ее позор падет на него.
Сестра Игната повела Эстасию по боковому проходу к церковным дверям. Маленькая монахиня держалась очень уверенно, что-что, а с умалишенными в Сакро-Инфанте обращаться умели. На улице селестинка вновь улыбнулась:
— Ну вот, дитя мое, сейчас мы поедем к нашей настоятельнице, сестре Мерседе. Не бойтесь. У нас вам понравится. Садитесь сюда.
Монахиня помогла Эстасии сесть на телегу, запряженную парой волов, села сама и взмахнула кнутом. Еще трое монахинь молча пошли рядом с повозкой, и только когда она выкатилась из города,
— Вот мы увезли ее, но что скажет семья? — спросила селестинка, шагавшая справа.
— Успокойтесь, милая Стелла, — строго сказала сестра Игната. — Семья, скорее всего, так намучилась с ней, что будет рада отдохнуть какое-то время. В остальном же положимся на волю Господа и умение наших сестер.
Негромкий, но настойчивый стук в дверь отвлек Сандро от работы. Он недовольно поморщился. Впустить гостей в дом было некому. Дворецкий ушел навестить свою больную сестру, Симоне уже с час как заперся в своей комнате и молился, а Эстасия еще не вернулась из Санта-Мария дель Фьоре.
Сандро ненавидел, когда его прерывали. Он вытер кисть, бросил взгляд на фигуру Орфея, [44] и сердце его сжалось. Картина почти закончена, но заказчик не увидит ее. Медичи теперь далеко и никогда больше не ворвется в его мастерскую. Теперь это полотно будет висеть в коллекции Сан-Джермано. У Орфея черты Лоренцо, но чужеземец был ему другом и вряд ли будет против того возражать.
44
Орфей — в греческой мифологии певец и музыкант, пением своим очаровывавший богов и людей и укрощавший дикие силы природы.
Стук сделался громче, и художник, на ходу чертыхаясь, выбежал в коридор. Открыв дверь, он недоуменно уставился на двух одетых в белое женщин и проглотил ругательство, готовое сорваться с его уст.
— Входите, добрые сестры. Чем я могу вам помочь? — Сандро отступил в сторону, пропуская монахинь в дом.
— Я сестра Фидия из монастыря Сакро-Инфанте, — сказала старшая, смотревшая властно и строго; на вид ей было около сорока.
— Ваше присутствие делает честь моему дому, — ответил машинально художник. Его удивление все возрастало, и монахини заметили это.
— Вы разве не говорили со своим братом? — спросила сестра Фидия, оглядываясь по сторонам.
— Мой брат пришел около часа назад и тут же заперся у себя. Он все еще молится, он — добрый католик. Но если это необходимо, я его позову…
Сестра Фидия бросила на свою спутницу многозначительный взгляд.
— А где ваша кузина, синьор Филипепи?
— В Санта-Мария дель Фьоре. Она еще не пришла.
Он подумал, что Эстасия совершила какую-нибудь глупость. Уж и впрямь не беременна ли она? Это вполне вероятно, ведь в последнее время ее ублажали по крайней мере трое любовников. Но зачем в этом случае обращаться за помощью в монастырь? Возможных виновников произошедшего Сандро прекрасно знал, никто из них не отказался бы от отцовства. Все они знатного происхождения, и Эстасия из хорошей семьи, не какая-нибудь распутная девка, подобранная на панели… Течение его мыслей прервалось, монахини вновь обращались к нему.
На этот раз заговорила младшая:
— Я сестра Сигнале, синьор Филипепи. Боюсь, что ваша кузина попала… в беду.
Сандро закрыл глаза. Он всегда боялся, что с ней что-то случится. Он видел блеск ее глаз, он знал, как стремительно она переходит от глубочайшего уныния к эйфории.
— Что с ней?
Сестра Сигнале сочувственно улыбнулась ему.
— С донной Эстасией случился припадок. В соборе, во время проповеди. Слова Савонаролы чересчур глубоко взволновали ее. К сожалению, ваш брат ничем не сумел ей помочь, и наша сестра во Христе Игната доставила вашу кузину в наш монастырь.