Костры Тосканы
Шрифт:
Со свечой в руках он обследовал лабораторию и нашел ее в полном порядке. На одном из длинных рабочих столов лежали листы пергамента с заметками, сделанными рукой Деметриче. Перебрав их, Ракоци понял, что его помощница не сидела сложа руки. Слабая улыбка осветила его лицо, но быстро исчезла — беспокойство вновь овладело им.
Деметриче в тюрьме, но что же со слугами? С Аральдо, Пасколи, Гвалтьере, Мазуччо? Где Амадео? Ему надлежало быть тут!
Возможно, кто-то бежал, а кого-то арестовали, но не имелось способа выяснить это прямо сейчас. Утро должно было дать ответы на все вопросы. Ракоци вернулся к себе.
Спустя четверть часа он уже крепко спал на своей жесткой кровати. Днище ее было двойным, его заполняла земля, оберегавшая
Обращение настоятеля собора Сан-Марко Джироламо Савонаролы к богобоязненным гражданам Флорентийской республики.
Наступает Великий пост, всем добрым католикам надлежит отвлечься от мирских дел и задуматься о великой жертве, которую принес ради нас наш Спаситель!
Почтем же за великое благо возможность еще раз проявить свою любовь к Всевышнему, ревностно соблюдая Его заповеди и умножая число своих благочестивых деяний!
День 19 февраля объявляется днем покаяния. Все заблуждавшиеся должны будут публично покаяться в своих прегрешениях. Им вменено целовать ноги тех, кто ими обижен, а кроме того, каждому кающемуся надлежит повесить себе на грудь табличку с перечислением всех своих вин. Сии таблички предписывается носить на протяжении всего поста, до пасхальной субботы. С 24 февраля и до Страстной пятницы Христову воинству дозволяется проводить досмотр всех флорентийских домов, неукоснительно изымая при этом все предметы роскоши, богохульные книги, бесстыдные картины и украшения, не совместимые с добродетельной жизнью.
4 марта будет зажжен костер, в пламени которого сгорят эти богопротивные вещи, чем всемы выразим наше презрение к мирской суете. Истинные христиане смогут принять участие в столь благочестивом деянии, отправляя в огонь всю эту мишуру.
Помните, земная краса лжива, она лишь мерзкий соблазн, уводящий от светочей царства Господнего. Поищите в сердцах своих, и вам откроется бездна скверны. Избавьтесь же от нее!
Великий праздник поста достигнет славы своей 10 марта, и флорентийцы, обвиненные в ереси, предстанут перед своими согражданами, чтобы жестоко поплатиться за свои заблуждения. Тех, чьи сердца содрогнутся от жалости, призываю подумать о том, что грешникам дано было время раскаяться и что с упорствующими в ереси надлежит поступать как с козлищами в стаде агнцев.
Молись, Флоренция, чтобы Господь, читающий в сердцах наших, смилостивился над тобой и узрел в огне, сожигающем языческих идолов, сияние истинной веры!
Обнародовано по указанию Джироламо Савонаролы и с разрешения Синьории 18 января 1498 года.
ГЛАВА 3
Он покинул палаццо с рассветом. Мостовые Флоренции блестели от льда, под ногами хрустело, и Ракоци, отягощенный пышной одеждой, передвигался весьма осторожно. Бархатная шляпа, золотая серьга и парчовый камзол, отделанный в обшлагах горностаем, привлекали к нему внимание редких скромно одетых прохожих, но он только вскидывал подбородок и продолжал идти ровным шагом, делая вид, что ничего не замечает вокруг.
На виа Нуова Ракоци счел необходимым потоптаться на месте, словно бы соображая, куда направить шаги. Он свернул к одному дому, потом к другому и только потом постучался в нужную дверь.
Ветер, задувавший с холмов, нес мелкий снег, и Симоне Филипепи скорчил недовольную мину, увидев, что гость ему не знаком.
— Вот что, любезный, — сказал повелительно Ракоци, — извольте ответить, не здесь ли живет живописец, именуемый Боттичелли?
Разглядев незнакомца, Симоне помрачнел совсем. Щеголь, стоявший на пороге, всей повадкой
— Да, это его дом, но он в молельной. — Симоне хотел было закрыть дверь, но мешкал, не находя для этого предлога, а посетитель, похоже, не понимал, что его не желают впустить.
— В молельной? — У Ракоци сжалось сердце. — А когда он освободится? Мое имя Жермен Ракоци. Я должен увидеть его.
Он знал, что за этим последует.
— Ракоци? Значит, вы во Флоренции? И у вас хватило наглости явиться сюда?
Ракоци недовольно поморщился.
— Успокойтесь, любезный. Я и сам знаю, что мой дядюшка что-то у вас натворил. — Он подбоченился и заявил: — Но меня это никак не касается. Я приехал сюда по вопросам наследства, и господин живописец должен мне кое-что пояснить.
Симоне понял, что обознался, и разозлился еще больше.
— Приходите позже, — сказал он, намереваясь захлопнуть дверь.
Та захлопнулась, но гость оказался в прихожей. Как он это проделал, осталось тайной. Симоне вытаращил глаза.
— Ну хорошо, я могу подождать. Впрочем, дело важное и отлагательства не терпит. Сообщите господину художнику, что его ожидают. — Гость нетерпеливо поморщился и притопнул ногой.
— Как будет угодно синьору, — пробормотал подавленно Симоне. — Но… позвольте вам сообщить, что во Флоренции не принято входить в дом без приглашения.
Ракоци вскинул бровь.
— В самом деле? А мне говорили, что благочестию здесь открыты все двери. И что юношам из Господнего воинства приглашения вообще не нужны. Не может быть, чтобы меня обманули!
Симоне только хрюкнул в ответ и поспешил удалиться. Непрошеный гость улыбнулся, заметив, что он свернул не к молельной, а к мастерской. Оставшись один, Ракоци осмотрелся. В просторной прихожей этого дома обычно висели готовые работы Сандро, дожидаясь, когда заказчики их заберут. В прежние времена это была чувственная воздушная живопись на античные темы. Теперь сюжеты переменились и краски их потускнели. Распятый Христос, опечаленная Мадонна, скорбные лики великомучеников… Ракоци невольно поежился. Лицо святого Себастьяна показалось ему странно знакомым. В пронзенном стрелами юноше художник изобразил себя.
— Брат примет вас. — Симоне улыбнулся, заметив, что посетитель вздрогнул. — Я вижу, — добавил он, — что вам нравятся эти картины. Они не могут не восхищать. Сандро теперь много работает во славу Господню.
Ракоци покачал головой. Симоне расценил этот жест, как одобрительный и, одушевившись, продолжил:
— Смотрите, с каким целомудрием Пречистая Дева принимает посланца небесного. В глазах ее кротость, в них нет и намека на святотатственный плотский восторг. Сандро совершенно переменился, отринув свои заблуждения, и перестал потворствовать низким страстям. Он ждет вас, ступайте за мной, сударь.
Симоне повернулся и зашагал в глубину дома. Ракоци в полной растерянности побрел следом за ним.
Сандро стоял у стола, заваленного набросками. Морщин на его лице прибавилось, в рыжевато-коричневых волосах пробилась сильная седина. Пристально взглянув на вошедших, он с неохотой отложил в сторону лист бумаги.
— Вы родственник Франческо да Сан-Джермано?
Ракоци невозмутимо кивнул.
— Вам говорили, что вы на него очень походите?
— Я знаю. — Ракоци покосился на Симоне. — Синьор Филипепи, могу ли я побеседовать с вами наедине?
Шумно вздохнув, Сандро обратился к брату:
— Симоне, я уверен, тебе есть чем заняться. Чуть позже я тебя позову.
Окаменев от возмущения, Симоне какое-то время сверлил брата глазами, потом резко повернулся и, громко хлопнув дверью, ушел.
Повисло молчание, затем Ракоци, указав на эскизы, спросил:
— Можно взглянуть?
— Сделайте одолжение. — Сандро отошел в сторону. Ракоци склонился к столу. — Ваш дядюшка обладал тонким вкусом. Теперь таких знатоков во Флоренции нет.