Костяная легенда
Шрифт:
На шестой день пути, на широком перекрестке, им встретились два барона или маркиза. Бес их разберет, без их цепей и корон. До этого магу и его нежити попадались на встречу лишь купцы, с большими и малыми обозами, с настороженно глядящей на встречных охраной. Обычные путники, паломники всех видов и всех богов, с посохами и без оных. В белых, головных платках, поклоняющиеся Светлой Ипостаси Защитников. С черными наплечниками, слуги Небесных Защитников в Гневе. Бродячие торговцы и гонцы, что-то куда-то везущие и всегда спешащие, вечные обитатели трактов и дорог. Попался даже побитый, но весело улыбающийся, едущий
Так вот, эти владетельные господа, с неприкрытой завистью внимательно разглядывали доспех Опалина, пока, спустившийся с лошади Ворант, подходил к ним, повинуясь властному взмаху руки.
Разодетые пышно, в бархат и шелка, на лесной дороге, они смотрелись как павлины на Северном полюсе, столь же нелепо и несообразно. Путешествовали благородные господа в сопровождении целого копья, из пятнадцати вооруженных воинов и трех скелетов, бронированных всего лишь ржавыми кирасами, помятыми шлемами без забрал и вооруженных простыми, окованными железом дубинами. У одного скелета не было левой руки. Второй был без нижней челюсти и с надколотой глазницей. Выглядели мертвые воины дворян убого и удручающе.
На их фоне Опалин в его черненых латах, ребристом бургиньоте с опускным забралом. С блестящим на солнце, отполированным щитом. Шестопером с восемью лопастями из отличной стали с рубящей заточкой и вызывающе торчащим, в навершии оружия, граненым штыком, смотрелся путешествующим инкогнито императором нежити.
После короткого, но напряженного разговора с благородными господами, маг вернулся красный и злой, буквально сочась ядом. Униженный, высокомерным и грубым обращения к нему, путешествующих дворян. Зло и глухо, что-то бормочущий себе под нос. Без всякого повода дающий шпоры, своей лошади всю оставшуюся, до очередной остановки на ночлег, дорогу.
Вдобавок к дневным неприятностям, непривычного к долгому передвижению верхом мага, начинала утомлять дорога и бесить невозможность остановиться в какой — либо придорожной гостинице. Отдохнуть. Выспаться в мягкой постели. Выпить горячего вина и съесть жирной бобовой похлебки. Всего этого он был лишен, из-за отсутствия у него свободных средств. Жалкое количество серебряков в кошеле, он берег на крайний случай. Ну и все еще боялся, что его причастность к краже артефактов вскроется и розыскные листы с его описаниям и указанной наградой, будут висеть над стойкой трактирщика.
Опалин, шагая вслед за оскорбленным магом, анализировал встречу с представителями местной знати, прогоняя перед «глазами» детали одежды, осанку и стиль разговора, манеру держать себя всадников, отдельно отмечая, что маг спустился с лошади и пешком подошел к владетельным господам. Не в большом почете, похоже, некромаги у дворянства. Хотя, один вроде тоже маг, что-то общее у них было с Ворантом в жестах. И поздоровался более тепло второй всадник, в отличие от первого, держащего себя с магом заносчиво и надменно.
«Здесь явно, другие магические школы, гораздо в большем почете, чем школа некромагии. Или только младшие маги, с всего одной выбритой полоской на брови и жалкой сотней поднятых скелетов за спиной. И, похоже, представитель одной из этих школ, советовал своему спутнику перекупить меня, прельстившись моим видом. А отобрать ему не позволило, только знание, что Ворант, в моем подчинении, задействовал узкоспециализированный малый амулет, привязывающий нежить только на одного владельца, раз и на всегда, в отличие от Большого амулета подчинения» сделал вывод, из своих умозаключений, Владимир Анатольевич.
«Не глуп, наш мальчик, весьма предусмотрителен. А я над ним посмеивался, сидя с книжками на пыльном складе. Этакий жирный паук в паутине. Самодовольный и презирающий аборигенов «сахиб». И кто сейчас смеется последним, самоуверенный болван?»
Предавался само уничижающим размышлениям Опалин, уже привычно рубя большим кинжалом лапник и дробя шестопером сухие стволы деревьев, на дрова для костра. Потом носил воду для питья и приготовления пищи. Сыпал крупу, приправы и соль в уже закипевшую воду. Бросал запасенные еще на Мертвом дворе, кусочки вяленого мяса в начинавшую бурлить похлебку. Ворант полностью свалил на него обустройство ночлега, приготовления пищи и уход за своей лошадью. Ладно, хоть костяной скакун, не требовал ни какого ухода и смирно стоял там, где его поставишь. Неприхотливый и безотказный. Простой в уходе как телега.
«Нет, ну до чего обидно, осознавать себя в таком положении!» — сетовал на превратности судьбы Опалин, равномерно помешивая похлебку.
«В страшном сне, мне не могло присниться, что умерев, я буду прислуживать какому-то магу — пацану! Подобному многим оболтусам, из тех, что я, в прошлой жизни, гонял как проклятых у себя на работе! Расплачиваюсь сейчас за это, что ли? И ведь, что еще более досаждает, так будь я простым мертвяком, то хрен бы Ворант так мной покомандовал. Но я ведь мыслящий мертвяк. А раз осознаю команду, то этот сучий амулет подчинения заставляет её выполнять. А я думал, покидая Мертвый двор, что легко справлюсь с этой проблемой. Вот что дает недостаток образования и пробелы в нужных знаниях — ошейник раба и беспрекословное подчинение истеричному сопляку!»
Где-то в глубине леса послышался тоскливый, заунывный вопль.
«Выпь, что ли кричит?»
Ворант подскочил как ужаленный, завертел испуганно головой, тиская вспотевшей ладонью рукоять своей «зубочистки», короткого дорожного меча. Взгляд побелевших от ужаса глаз мага упал на спокойно кашеварящего Опалина. На его лице беспомощный страх мгновенно сменялся слабой надеждой, снова страхом и тревожным сомнением. Постепенно, черты его лица твердели, Очевидно, маг принимал какое-то важное для себя решение. Делал какой-то выбор. Вновь послышался заунывный вопль. В этот раз в нем слышалась неприкрытая угроза всему живому и яростная жажда крови.
«Нет, это точно не выпь. Зверюга какая-то дикая и точно голодная. Интересно, не описался малыш от голоса неизвестного ночного гостя?»
Ворант, на глазах успокаиваясь и принимая вновь самоуверенный вид, повелительно вытянул вперед руку, со сложенными в привычную фигуру пальцами.
— Мутабор! — опережая его, постарался как можно громко и быстро, проговорить Опалин.
— Что? Что ты сказал, раб!?
«Да ни…» — очень хотелось произнести в ответ Владимиру Анатольевичу, но он сдержался, осознавая, сколь трудно будет донести в неприкосновенности силу и емкостную целостность, этого краткого выражения, при переводе на здешний язык, до понимания вопрошающего.