Кот и крысы
Шрифт:
Старая княжна обмолвилась как-то, что Фомин собой, может, и неплох, да только беден, как церковная мышь. А Варенькины далекие покровители постоянно шлют к именинам такие подарки, что Фомину и не снились, и из подарков понемногу собирается знатное приданое. Да коли подыщут ей подходящего жениха, то дадут за ней и деревеньки, и домишко в Петербурге, и денег немало.
Варенька надулась и два дня с княжной Шестуновой не разговаривала.
– Я уже тогда его своим женихом полагала и переписка между нами была, - призналась Варенька.
– Только тайная. Я ему письма через французскую лавку отправляла, и туда же, на Ильинку, от него для меня письма приходили.
– Ловко… - пробормотал Федька.
– Я его ободрить хотела, я написала, что сам он моей тетушке любезен, а вся беда - в его скромных доходах. В ответном из Петербурга письме он так написал: в лепешку разобьется, а сделается богат.
Федька вздохнул. Сколько он помнил разговоры о Фомине на Лубянке, способ для этого поручик знал лишь один - карты.
– А в следующем письме Петруша написал, что познакомился с французским виконтом, и тот его вразумил:
самая крупная игра, оказывается, ведется, не в Петербурге, а в Москве, и рекомендательное письмо дал. Я и отписать не успела, а он уж отпуск взял, примчался, тут же - к нам. Опять моей руки просил, опять Марья Семеновна ему - отказ. А девки мне донесли - она князя Горелова поздно вечером у себя принимала, о чем-то с ним совещалась. Ах, думаю, пропала я, пропала… Князь и богат, и чиновен, хоть в отставке, а главное - князь!
Федька громко вздохнул.
– Но я так положила мое намерение, что, сердце одному отдав, жить и умереть вместе, а другому уж нет участия в моей любви. Я не имела таковой привычка, чтобы сегодня любить одного, а завтра - другого!
Волнение пошло Вареньке во вред - она опять сильно закашлялась.
– Не мучайте себя, сударыня, - сказал Федька, - поберегите себя Христа ради, помолчите, а я попытаюсь подходящее место поискать.
Он отвернулся, давая Вареньке возможность управиться с тряпицей, и пошел вдоль стенки, проверяя палашом потолок.
Дальнейшая судьба Фомина была ему известна - угодил в лапы шулеров, которые убедили его играть под запись, и проигрался в прах. Слушать об этом он не хотел - возможно, потому, что бешено завидовал Фомину, ради которого Варенька ни чести своей, ни самой жизни не пожалела, сбежав к нему ночью с дорогими безделушками.
Варенька глядела на Федьку, и ей было грустно. Последнее утешение послал Господь - хоть напоследок поговорить о любимом и любви. Вот оно, утешение, и кончилось - воспарив душой, Варенька вновь оказалась на грешной земле, а точнее уж - под землей.
Но воспоминания были разбужены - те, которыми она даже в смертный час с незнакомым человеком не поделилась бы.
Она берегла их, эти воспоминания, для того часа, когда станет по-настоящему страшно, чтобы, вызывая перед глазами цветные картины и голоса, облегчить себе путь к смерти. Вспоминать, как Петруша изворачивался и уходил от вопросов, когда они исхитрились встретиться в задних комнатах лавки мадам Каре на Ильинке, Варенька не хотела - он слишком дорого заплатил за ту ложь. И письмо, полученное через волосочеса Франсуа, она тоже охотно забыла бы - в нем Петруша наконец извещал, что не все так блистательно, как хотелось бы.
У Вареньки были вещицы, подаренные неведомыми петербургскими благодетелями. Она полагала себя их хозяйкой и взяла лишь то, что считала своей собственностью. Во-первых, иного имущества, которое можно вручить жениху, они не имела, во-вторых, надеялась, что таким образом поможет ему отыграться. Стало быть, нужно было поскорее передать их жениху.
Подробности побега раньше казались ей замечательными, теперь же, когда она поняла, насколько ловко обманута, стыдными. Она решила, что коли придется напоследок вызвать в памяти цепочку воспоминаний, то именно это звено пусть выпадет из цепочки, и вслед за поцелуями в задних комнатах лавки мадам Каре Варенька без всякой паузы, задыхаясь от ужаса и восторга разом, в карете, приготовленной для нее волосочесом Франсуа, примчится в особняк, где идет большая игра, где мечут на стол рядом с картами бриллиантовые перстни и закладные на имения, а Фомин лишь присутствует и мается, не решаясь на последний отчаянный риск.
Петруша, увидев ее, был несказанно удивлен - вот с этого места воспоминания делались для нее дороже пропавших вещиц. Он стал даже гнать невесту прочь, однако на Вареньку накатило упрямство и душу пронзила острейшая в мире любовь - выставив из комнаты, куда к ней привели жениха, доброго Франсуа и еще какого-то француза, она, даже не озаботившись поплотнее прикрыть дверь, повисла у своего Петруши на шее, сама стала целовать, обещая венчаться, обещая бежать с ним в Петербург, лишь бы он согласился принять от нее безделушки и отыграться.
Она впервые осталась наедине с мужчиной, и в ее понимании это уже означало законный брак - Варенька так была воспитана, что помчалась бы среди ночи только к человеку, в котором видела бы своего законного супруга. Фомин был того же мнения - и даже на краткий миг благословил свои карточные проигрыши, потому что лишь они смогли выманить к нему любимую девушку.
Каждый поцелуй, каждое прикосновение его рук и самая его торопливость казались теперь осколками райского блаженства, неповторимого и сладостно-горького в своей обреченности. Она была его женой перед Богом - была, как умела, со всей щедростью неопытной и пылкой души.
Им никто не мешал до утра - а утром горничная-француженка постучалась и спросила, подавать ли завтракать. Варенька безмерно застыдилась, что какая-то посторонняя девица увидит ее в одной постели с мужчиной, и лежала, укрывшись с головой одеялом, пока эта девица не накрыла маленький круглый столик.
Теперь безделушки уже могли считаться собственностью Фомина - ведь он бы их, так или иначе, взял в приданое за Варенькой. Вечером, оставив зацелованную Вареньку в той самой комнате, он взял вещицы и отправился играть.
И тут любимые воспоминания, похожие на горсточку драгоценных камней без оправы, кончились - как будто радужным песком утекли сквозь пальцы.
Петруша более не вернулся.
Она жила в комнате несколько дней, ей приносили пищу, французские модные журналы, несколько журналов русских - номера «Всякой всячины» и еще какие-то с ободранной обложкой. Разумеется, карты для пасьянсов. Из дома не выпускали.
Любезный кавалер де Ларжильер сказал ей, что Петруша - «мой друг Пьер» - отправился искать денег, возможно, он заложит имение, а до того времени просил Вареньку ждать его в особняке, сколько потребуется.