Кот, который читал справа налево (сборник)

Браун Лилиан Джексон

– Я тру на терке свежий мускатный орех и ношу его с собой, – сказала она, посыпая напиток коричневой пылью. – Мускатный орех возбуждает. Немцы добавляют его во все.

Квиллер сделал осторожный глоток. Напиток слегка отдавал горечью. Он походил на саму Коки – прохладный и плавный, с нежданной перчинкой.

– Как вы решили стать архитектором? – спросил Квиллер.

– Быть может, вы не замечали, – ответила Коки, – но архитекторов по фамилии Райт даже больше, чем судей по фамилии Мерфи. Нас тянет к чертежной доске. Однако

это имя нигде меня не оставляет. – Она поправила свои длинные волосы. – Возможно, мне надо сдаться и выйти замуж.

– Вот уж что будет нетрудно.

– Рада, что вы так в этом уверены. – Она умолкла и подсыпала себе в коктейль муската. – Скажите, что вы думаете о дизайнерах после двух недель в бархатных джунглях?

– Кажется, симпатичный народ.

– Дети они! Живут в мире игр. – Тень скользнула по лицу Коки – по той серебристой его части, что была на виду. – И могут быть жестоки – именно как дети.

Она осмотрела крупицы муската, налипшие на внутренние стенки ее пустого стакана, и, как кошка, высунула розовый язычок, чтобы дочиста его вылизать.

Мимо столика прошел мужчина и бросил:

– Приветик, Коки.

– Ну, хелло, – мельком глянув на него, с многозначительной интонацией ответила она.

– Вы его знаете? – удивился Квиллер.

– Мы знакомы, – сказала Коки. – Я проголодалась. Мы можем что-нибудь заказать?

Она просмотрела меню и заказала рыбу с гарниром: много петрушки и немного салата. Квиллер сравнил ее упругую фигурку со своею собственной грузноватостью и несколько виновато заказал гороховый суп, здоровенный бифштекс и печеную картошку в сметане.

– Вы разведены? – вдруг спросила Коки.

Квиллер кивнул.

– Малоприятно. А где живете?

– Сегодня я переехал на «Виллу Веранда». – Дождался, чтобы у нее расширились глаза, и добавил в приступе честности: – Квартира принадлежит приятелю, который уехал по делам за границу.

– Вам нравится жить одному?

– Я вовсе не один, – возразил Квиллер. – У меня кот. Сиамский.

– Обожаю котов! – взвизгнула Коки. – А как вашего кота зовут?

Квиллер просиял. Люди, которые и впрямь любят животных, всегда спрашивают их имена.

– Его настоящее имя – Као Ко Кун, но в обиходе он зовется Коко. Я считал себя собачником, пока не познакомился с Коко. Он замечательный зверь. Возможно, вы помните прошлогоднее убийство на Бленхейм-плейс. Коко – кот, который замешан в деле, и расскажи я вам о его тогдашних интеллектуальных подвигах, вы бы не поверили.

– Ах, насчет котов я поверю чему угодно. Они необычайно проницательны.

– Порой я убеждался, что Коко предчувствует, что должно случиться.

– Так оно и есть. Коты улавливают все усами.

– О чем я и говорю, – рассеянно поглаживая усы, сказал Квиллер. – Кажется, что Коко всегда знает больше меня и у него есть разумные способы связи. Не то чтобы он делал что-нибудь не по-кошачьи, понимаете? Однако он как-то

сообщает свои мысли… Мне этого не объяснить.

– Я отлично понимаю, что вы имеете в виду.

Квиллер с признательностью взглянул на Коки.

Такие дела он не смог бы обсуждать с друзьями по «Прибою». Где им было разбираться в котах, с ихто стандартными таксами и боксерами? Только в этой сфере жизни он испытывал какое-то одиночество. Но Коки его поняла. Взгляд ее озорных зеленых глаз смягчился.

Он дотянулся и взял ее руку – тонкие, удлиненные пальцы, игравшие на скатерти кукурузными катышками.

– А слышали вы когда-нибудь, – спросил он, – про кота, который ест паутину… или клей? Коко сейчас начал лизать клей на конвертах. А однажды он сжевал почтовые марки – на целый доллар.

– У меня был когда-то кот, который пил мыльную пену, – откликнулась Коки. – Они индивидуалисты. А мебель Коко царапает? Со стороны вашего приятеля было благородно разрешить вам взять в квартиру и кота.

– Коко тратит все свои царапы на старый энциклопедический словарь.

– Какой просвещенный кот!

– На самом деле это не старый словарь, – объяснил он. – Новое как раз издание. Человек, у которого раньше жил Коко, купил его для себя, а потом решил, что ему больше подходит старое издание, вот и отдал новое коту на раздрай.

– Я без ума от мужчин, которые без ума от котов.

– У нас есть игра, – понизив голос, конфиденциально сообщил Квиллер, – в которую мы играем с этим словарем. Коко упражняет когти, а я добавляю по нескольку слов к своему лексикону. Это то, чего, понимаете, я не хотел бы выбалтывать в пресс-клубе.

Коки взглянула на него затуманенным взором.

– По-моему, вы прелесть, – сказала она. – Была бы счастлива как-нибудь сыграть в эту игру.

Когда Квиллер вернулся в этот вечер домой, было уже поздно; он устал. Девушки вроде Коки заставляли его осознавать, что он не столь молод, как когда-то.

Он отпирал дверь квартиры и нашаривал выключатель, когда увидел во мраке гостиной две красные точки. Они полыхали каким-то сверхъестественным светом. Он видывал такое и раньше, но каждый раз ударялся в панику.

– Коко! – крикнул он. – Это ты?

Включил свет – и таинственные огни в глазах Коко погасли.

Кот приблизился к нему, выгнув спину, изогнув хвост в форме вопросительного знака и с гневно топорчащимися усами. Он страстно и монотонно жаловался.

– Не сердись, – сказал Квиллер. – Небось уже подумал, что тебя бросили? Ты ни за что не поверишь – но мы гуляли, долго гуляли. Вот что предпочитают делать на свиданках леди-архитекторы – таскать тебя на прогулки, чтобы глазеть на архитектуру. Меня захороводили! – Он плюхнулся в кресло и сбросил ботинки, не развязывая шнурков. – Три часа сряду мы пялились на архитектуру: скученная застройка, невыигрышная строительная площадка, банальное расположение окон…