Кот, который читал справа налево
Шрифт:
– Кто живет внизу со стороны двора?
– Никто. Там кладовка.
Полицейские попытались открыть дверь задней комнаты, но она оказалась запертой. Они поднялись наверх и спустились по пожарной лестнице.
– Сначала я подумал, что он упал с лестницы, она такая ненадежная, – рассказывал Квиллер. – Но лежит он слишком далеко от нее.
– Очень похоже на то, что его ударили ножом, – заметил полицейский.
На верхней площадке лестницы кот выгнул спину дугой, вытянулся и начал вновь описывать сужающиеся концентрические круги.
Тринадцать
На следующий
Телефон Квиллера звонил не умолкая. Было несколько анонимных звонков: одни радовались, говоря, что Маунтклеменс получил по заслугам, другие просили газету объявить награду за поимку убийцы. Шесть владельцев галерей звонили для того, чтобы спросить, кто же будет писать об их выставках в марте. Какой-то чудак намекнул, что это не простое убийство, и был адресован в отдел по расследованию убийств. Двадцатилетняя девушка предложила свои услуги в качестве художественного критика.
Один звонок был от горничной Сэнди Галопей, которая отменила обед с Квиллером, не объяснив причин.
Только в полдень Квиллер выбрался в пресс-клуб вместе с Арчи Райкером, Оддом Банзеном и Лоджем Кендалом.
Они заказали столик на четверых, и Квиллер подробно рассказал о несчастном случае, начав с описания странного поведения Коко. Маунтклеменса ударили ножом в живот. Оружие не нашли. Признаков борьбы не было. Ворота в аллею были закрыты.
– Тело будет отправлено в Милуоки, – сообщил Квиллер. – Маунтклеменс упоминал, что там живет его сестра, и полиция отыскала адрес. Они конфисковали часть кассет, с которыми он работал.
Арчи сказал:
– Они просматривают копии его обзоров. Но что они надеются там найти? То, что он оскорбил половину художников в городе, еще не делает их подозреваемыми. Или, может, делает?
– Каждая крупица информации может помочь, – заметил Лодж.
– Маунтклеменса многие ненавидели. Не только люди искусства, но и торговцы, сотрудники музея, учителя, коллекционеры и по крайней мере один бармен, которого я знаю, – сказал Квиллер. – Даже Одд хотел разбить свою камеру о его голову.
– Телефон разрывается. Каждый хочет знать, кто это сделал. Иногда я думаю, что все наши читатели слабоумные, – сделал вывод Арчи.
– У Маунтклеменса не было его искусственной руки, когда он был убит, – подал голос Одд. – Интересно почему?
– Сегодня утром я перенес в связи с этим изрядный шок, – сказал Квиллер. – Поднимаюсь наверх к Маунтклеменсу, чтобы взять мясо для кота, и там на верхней полке холодильника лежит эта пластмассовая рука! Я отпрыгнул на фут.
– А кот? Как он реагирует на всю эту шумиху?
– Он возбужден. Я держу его в своей комнате, и он вскакивает при малейшем шорохе. После того как прошлой ночью полиция ушла и все утихло, я положил шерстяное одеяло на диван и попытался заставить его улечься спать, но он бродил из угла в угол до утра.
– Хотел бы я знать, что известно этому коту.
– А я хотел бы знать, что Маунтклеменс делал во внутреннем дворике в холодную зимнюю ночь в домашнем вельветовом халате, – сказал Квиллер. – Это все, что на нем было, и еще перчатка на здоровой руке. Тем не менее он взял с собой верхнюю одежду. В углу дворика на кирпичах лежали британский твидовый костюм и накидка. Кто, кроме него, носит накидку?
– Все это лежало около тела?
– В углу двора, ближе к воротам, которые ведут в аллею. Накидка выглядела так, будто он прислонился спиной к кирпичной стене, может оперся о нее, когда его ударили ножом.
– Нож задел аорту, – сказал Лодж. – У него не было шансов.
– Нужно подумать о новом художественном критике, – перешел к делу Арчи. – Джим, тебе нужна работа?
– Кому? Мне? Ты спятил?
– Это наводит меня на мысль, – произнес Лодж. – А не было ли в городе человека, который хотел бы получить работу Маунтклеменса?
– Это не стоит того риска, который связан с убийством.
– Но работенка весьма престижная, – возразил Квиллер. – Какой-нибудь художественный эксперт мог увидеть в этом шанс побыть чуть-чуть богом. Критик может создать или уничтожить художника.
– У кого здесь достаточно квалификации для такой работы?
– У преподавателя. Хранителя музея. У кого-то из сотрудников искусствоведческих журналов.
– Но он должен знать, как писать, – сказал Арчи. – Большинство художников не умеет писать, они думают, что умеют, но это заблуждение.
– Интересно, кто будет предлагать свои услуги?
– А что нового по делу Ламбрета?
– Полиция не дает материала, пригодного для публикаций, – ответил Лодж.
– У меня есть кандидатура на место критика, – предложил Квиллер. – Он в настоящее время безработный.
– Кто?
– Ноэль Фархор, из музея.
– Ты думаешь, он заинтересуется? – воодушевился Арчи. – Я мог бы замолвить за него словечко.
После обеда Квиллер потратил большую часть времени, отвечая на телефонные звонки, и в конце дня его желание вернуться домой и увидеть Коко пересилило желание поужинать в пресс-клубе. Он говорил себе, что кот теперь сирота. Сиамские коты особенно нуждаются в компании. Обездоленное животное было заперто в одиночестве в комнате Квиллера на весь день. Трудно даже представить, какой упадок сил переживает Коко.
Когда Квиллер отпер дверь своей квартиры, он не увидел кота ни на диване, ни на большом стуле, ни в позе льва на красном ковре. На кровати в нише тоже не было видно бледного сгустка шерсти.
Квиллер позвал Коко. Он опустился на четвереньки и посмотрел под диваном. Он искал кота за драпировками, за занавесками в душе… Он вглядывался в дымовую трубу…
В панике Квиллер подумал, что нечаянно запер Коко в кабинете или туалете. Но безумное лязганье дверьми и выдвижными ящиками не помогло. Убежать кот не мог: дверь была заперта, окна закрыты.