Котт в сапогах. Поспорить с судьбой

Ковалев Сергей Алексеевич

— Будет сделано, — самоуверенно ухмыльнулась девушка. — Если подберемся к ним вплотную, с их алебардами против ножей у них шансов нет.

— Не слишком-то задавайся. Сама видела — они тут все мастера кулачного боя.

— Я тоже в гильдии не на белошвейку училась!

— Хорошо, хорошо, не надо так сверкать глазами! Мы на одной стороне!

— Не люблю, когда сомневаются в моем профессионализме!

— А теперь всем спать!

Утомленные долгим опасным подъемом и обильной трапезой, спутники мои уснули мгновенно. Ко мне же сон не шел: слишком сильно было нервное возбуждение. Да и не хотелось

опять встречаться с посланцем. Я сидел и вспоминал все, что случилось со мной за эти два года. Два года, а казалось — прошла целая жизнь. Кошачья шкура сильно изменила меня. Ну да, и внешне, конечно, но главное — я понимал, что сильно изменился и внутренне. И даже скинув шкуру, я уже не стану прежним Густавом Конрадом Генрихом Марией фон Коттом, капитаном ландскнехтов. А кем я стану? Этого я не понимал теперь и сам. Просто — человеком… А человеком ли? Я так долго был котом, что начал уже привыкать к этой шкуре. Не превращусь ли я в кота, обремененного человеческим телом?

Все эти глупости лезли мне в голову, пока я сидел на тонком соломенном тюфячке, которые заменяли в этом странном монастыре кровати. Впрочем, благодаря этому я вовремя заметил, что Гай Транквилл проснулся и настроился прокукарекать. Прежде чем петух раскрыл клюв, я ловким движением набросил на него плащ. Раздался сдавленный вопль, которого, впрочем, хватило, чтобы разбудить Герду.

— Пора?

— Да. Самое лучшее время для темных делишек! — с напускной бодростью ответил я.

— Конрад! — Из складок плаща высунулась голова Транквилла. — Я тебя ненавижу!

— Наконец-то я сделал то, о чем так давно мечтал! — Я растолкал Архимеда. — Мы уходим. Буди остальных, собирайтесь и действуйте по плану.

Мы с Гердой выбрались в коридор и неслышно двинулись к хранилищу реликвий. В монастыре царили покой и сон. Оставалось только надеяться, что заутренняя служба здесь начинается примерно в то же время, что и в нормальных монастырях Европы. Тогда у нас будет три, а то и четыре часа, чтобы улизнуть. А там пусть попробуют нас догнать!

Двери в хранилище были заперты на довольно замысловатый замок, так что Герда даже не стала тратить время, пытаясь его взломать. Действительно, какой смысл вешать замок на двери из тонких лакированных дощечек и разрисованного шелка? Девушка несколькими взмахами ножа прорезала отверстие, и мы проникли внутрь.

Мы так никого и не встретили, пока шли по коридору к выходу. У дверей мялись остальные члены нашего отряда во главе с Архимедом.

— Все в порядке? — нервно потер ладони изобретатель. — Таблички?..

— Здесь! — похлопала Герда по мешку. — Никого не встретили?

— Нет, все тихо!

— Конрад…

— Хосе? Ты передал приказ Иголке?

— Да, но…

— Отлично! Андрэ, открывай дверь!

— Конрад…

— Потом, Хосе! Уходим быстрее!

Андрэ послушно толкнул дверь, и мы выбежали во двор.

— Иезус Мария!

— Конрад, об этом я и хотел тебе сказать!

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ,

повествующая о том, чем закончились поиски благородного Конрада фон Котта

Запись в дневнике Конрада фон Котта от 28 августа

16…

года от P. X.

Поспорить с судьбой… Поспорить с судьбой, попытаться противостоять всесильному року, что подчинял себе даже богов и легендарных героев. Предприятие одновременно и пугающее, и заманчивое. Можно почувствовать себя ничуть не хуже Геракла или Роланда, Зигфрида или Артура… Если не вспоминать, что все они не смогли победить судьбу.

Примечание на полях.Но в такой компании и проиграть не так стыдно!

Несмотря на ранний час, уже начало светать — видимо, из-за того, что мы были в горах. Небо утратило ночную непроницаемость, и на востоке его тронули первые розовые лепестки восходящего солнца. Этого намека на рассвет было достаточно, чтобы увидеть настоятеля, тяжело опирающегося на посох у самого крыльца. Рядом нервно протирал очки толстенький монах-толмач. А за их спинами ровными рядами стояли монахи. На этот раз — вооруженные.

— Иезус Мария! — повторил я. — Но как они узнали?!

— Это извинять я! — развел руками толмач. — Вы обсуждать кража, я слышать. Тонкие стены.

— Проклятье! Так глупо попасться! — прошипел я. — Как я мог не подумать об этом? Я ведь был уверен, что нас даже не подозревают!

— Не подозревать! — согласился монах. — Просто мой комната через стенка. Боги воля изъявлять.

Меня это признание совсем не утешило. Еще одна издевка со стороны судьбы. Она словно показывала мне: как ты ни крутись, Конрад, а будет по-моему!

— Эй, может быть, как-то договоримся? — спросил я без особой надежды. — Нам действительно нужны эти таблички. Точнее, то, что написано на них. Если мы будем сражаться, будут напрасные жертвы…

— Ты не даос! — неожиданно заявил настоятель. — Мудрейший не пойдет на воровство!

— А я и не утверждал, что я даос! Я даже не знаю, кто это такой! Вы сами так меня стали называть.

— Ты просто вор! И твои спутники — просто воры… Убить их!

Последние слова настоятеля я понял и без перевода.

Монахи двигались быстро, очень быстро! И их было так много!

Взревел Андрэ, но как-то неубедительно — разозлиться не успел, и попытка напугать противника провалилась. В следующее мгновение сразу несколько алебард и мечей устремились ко мне, и я понял, что не успеваю… Что-то темное метнулось ко мне, Герда смела нескольких монахов точными ударами, закружилась, словно в быстром танце, то подпрыгивая, то приседая почти до земли, оставляя неглубокие, но длинные порезы, обильно заливающие кровью шафранные одежды. Монахи отпрянули под ее натиском, но слишком много их было, слишком много обученных вооруженных бойцов… Я увидел, как змеей метнулось одно копье, Герда извернулась, отпрыгнула, но ее уже подстерегал другой монах, его копье ударило точно в открывшийся правый бок, избежать его девушка не могла. Я метнулся вперед, разодрал одно бедро, другое, мошонку, голень, вцепился зубами и когтями в чье-то лицо, но остановить всех не мог. Опять зарычал Андрэ, теперь уже по-настоящему, с треском обрушилась часть навеса над крыльцом, покатились по земле оглушенные монахи, но для Герды было слишком поздно — еще одно копье ударило ее прямо в середину груди.