Ковчег спасения
Шрифт:
А ингибиторы ждали в межзвездной пустоте, пока приманки не подадут голос. После чего устремлялись на зов, чтобы безжалостно вычистить зараженное место.
Привезший Сандру Вой военный шаттл пришвартовался снаружи «карусели» Новый Копенгаген, закрепившись магнитными захватами. Клавэйна привели на борт, указали, где сесть, водрузили на голову черный шлем с узкой застекленной прорезью для глаз. Шлем предназначался для блокировки генерируемых имплантатами импульсов, способных повлиять на аппаратуру шаттла. Предосторожности не удивили сочленителя – он понимал, что, вопреки словам Вой, может оказаться очень полезным для демархистов. Любой перебежчик способен повлиять на исход войны, даже на столь поздней стадии. Но типичный паук может и причинить немалый вред.
Военный корабль отчалил. Сквозь древние окна шаттла – пятнадцатисантиметровое обшарпанное стекло – Клавэйн увидел три тонких, изящных полицейских катера, плывущих рядом, словно рыбы-лоцманы.
Кивнул в их сторону:
– Они серьезно отнеслись к делу.
– Нас выведут из пространства конвенции, – пояснила Вой. – Это стандартная процедура. У нас очень хорошие отношения с Феррисвилем.
– Куда вы меня везете? Прямиком в штаб-квартиру Демархии?
– Не говорите чепухи. Для вас подыскано надежное место. На дальней стороне Глаза Марко есть небольшая база демархистов… конечно же, вам известно о ней. Как и о наших операциях.
– Да, но мне неизвестны ваши методы допроса. Часто ли вам приходилось их применять?
Кроме их двоих в каюте присутствовал мужчина-демархист, тоже высокого ранга. Его Вой представила как Жиля Перо. Жиль имел скверную привычку постоянно сгибать и разгибать пальцы на затянутых в перчатки руках, по очереди, один за другим.
– Два-три раза в десять лет, – ответил он. – Определенно вы первый за долгое время. Но не рассчитывайте, что вас встретят как дорогого гостя. Нельзя не учитывать тот факт, что восемь из одиннадцати предыдущих дезертиров оказались шпионами пауков. Мы убили их, но негодяи успели украсть и передать важные секреты.
– Я здесь не для этого. Какой смысл, если мы выигрываем войну?
– Значит, вы явились поглумиться? – предположила Сандра Вой.
– Нет. Я хочу сообщить то, что заставит вас взглянуть на эту войну совершенно по-новому.
– Вы шутите? – спросила она, явно заинтригованная.
– У Демархии еще есть субсветовики?
Вой и Перо обменялись озадаченными взглядами.
– А как вы думаете? – спросил мужчина.
Клавэйн молчал несколько минут. Смотрел в окно. За ним огромная серая дуга «карусели» Новый Копенгаген стала всего лишь небольшим участком лишенного спиц колеса. Она все уменьшалась, пока не затерялась среди прочих конструкций Ржавого Пояса.
– По данным нашей разведки, у вас нет субсветовиков, – ответил наконец Клавэйн. – Но данные бывают неполными или ошибочными. Как по-вашему, может Демархия в самое ближайшее время получить в свое распоряжение субсветовик?
– Клавэйн, вы о чем? – спросила Вой.
– Просто ответьте!
Женщина покраснела от гнева, но она неплохо владела собой. Голос остался спокойным, почти деловым.
– Вы же знаете, способ найти можно. В случае отчаянной необходимости…
– Стоит уже искать этот способ, поскольку необходимость и в самом деле отчаянная. Вы должны получить в свое распоряжение субсветовик, и лучше не один. А еще солдат и оружие.
– Клавэйн, едва ли мы можем разбрасываться ресурсами, – возразил Жиль, полностью сняв одну перчатку.
Его рука была молочно-белой, очень изящной и тонкой.
– Почему? Боитесь проиграть войну? Так и так проиграете. Если отвлечете часть ресурсов, всего лишь проиграете чуть раньше.
– Но зачем нам это делать? – спросил Перо, снова натягивая перчатку.
– Победа в этой войне больше не является вопросом первостепенной важности для Материнского Гнезда. Важнее другое. Но сочленители не намерены прекращать боевые действия, поскольку не хотят, чтобы кто-либо заподозрил истину.
– Что за истина? – спросила Вой.
– Всех частностей я не знаю. У меня был выбор: остаться и узнать побольше или дезертировать, пока есть возможность. Решение далось нелегко, но я предпочел второй вариант.
– Не ходите вокруг да около, – попросил Жиль. – Расскажите все, что знаете, а уж мы сделаем выводы. Вы же понимаете, мы рано или поздно выясним все, что содержится в вашей голове. У нас тоже есть аппаратура для траления памяти – помедленнее вашей и, наверное, не такая безопасная, но эффективная. Уверяю, вы ничего не потеряете, если выложите все начистоту прямо здесь.
– Я вам все расскажу, но это будет совершенно бесполезно, если вы не решите действовать.
Клавэйн почувствовал, как шаттл меняет курс, направляясь к Глазу Марко – единственной большой луне Йеллоустона, чья орбита лежала сразу за границами пространства Феррисвильской конвенции.
– Так рассказывайте, – велел Жиль.
– Материнское Гнездо установило: существует внешняя угроза, затрагивающая всех нас. В космосе есть машиноподобные сущности, подавляющие всякую технологически развитую цивилизацию Галактики. Потому Галактика так пуста. Они вычистили все разумное. Боюсь, следующие в списке – мы.
– По мне, это досужие домыслы, – сказала Вой.
– К сожалению, нет. Наши экспедиции, отправленные в глубокий космос, уже повстречались с ними. Они не менее реальны, чем вы или я. И поверьте: они приближаются.
– Но до сих пор мы как-то жили, и никто не являлся нас вычищать, – заметил Жиль Перо.
– Их привлекли какие-то наши действия, какие именно – боюсь, не узнаем. Но это и не важно. Важно лишь то, что угроза реальна и сочленители осознали ее масштабы. Материнское Гнездо считает, что не сможет отразить ее.
Затем Клавэйн рассказал демархистам почти то же самое, что и Ксавьеру с Антуанеттой: об эвакуационном флоте, об «адском» оружии.
– А это гипотетическое оружие разве может причинить хотя бы малейший вред этим вашим сверхмогущественным пришельцам? – осведомилась Сандра Вой.
– Полагаю, если бы не могло, моя фракция не стремилась бы заполучить его во что бы то ни стало.
– И при чем здесь мы?
– Я бы хотел, чтобы вы добрались до оружия первыми. Для этого и нужен субсветовик. Можете оставить несколько пушек эвакуационному флоту Скади, но остальные… – Клавэйн пожал плечами. – Думаю, лучше такому оружию находиться под контролем обычных людей, не столь модифицированных.