Ковчег спасения
Шрифт:
В шлюзе едва хватало места для троих. Клавэйн попытался рассмотреть скафандры вблизи, отыскивая маркировку, но ничто не нарушало черноту. И стекла лицевых щитков сильно затенены, лиц не разобрать, лишь изредка поблескивают белки.
Полоски индикаторов на панели шевельнулись снова, указывая, что в шлюзе нормальное давление. Створки внутреннего люка разошлись, Клавэйна впихнули в отверстие. Пара типов в черных скафандрах шагнула следом. Когда оказались в отсеке, их шлемы автоматически отсоединились, отлетели к месту хранения. Доставившие Клавэйна люди были похожи друг на друга как две капли воды, вплоть до сломанных носов. У одного золотое кольцо торчало из брови, у другого оттягивало мочку уха. Оба лысые, лишь от висков к шее тянутся узенькие полоски выкрашенных в зеленый цвет волос. На обоих плотно прилегающие к лицу очки-окуляры. А главное, у них нет ртов.
Тип с кольцом в брови жестом велел снять шлем. Клавэйн покачал головой, не уверенный, что окружающий воздух пригоден для дыхания. Тип пожал плечами и потянулся к ярко-желтому топору, закрепленному на стене.
Тогда Клавэйн поднял предостерегающе руку, завозился с трудной защелкой демархистского скафандра. Тип с кольцом в ухе подождал немного, затем отпихнул руку Клавэйна. Дернул, и тихий голос аудиосистемы скафандра сменился визгом. Индикаторы полыхнули красным.
Выпустив с шипением воздух, шлем отделился. У Клавэйна заложило в ушах. Давление на корабле было гораздо ниже демархистской нормы.
Он глотнул холодного воздуха, задышал тяжело. Когда надышался, спросил:
– Вы кто?
Тип с кольцом в брови вернул топор на стену, провел по горлу пальцем. Затем незнакомый голос произнес:
– Здравствуйте.
Клавэйн оглянулся. Подошедшая женщина тоже носила скафандр, хотя куда изящней и меньше, чем скафандры лысых типов. Она даже ухитрялась выглядеть в нем грациозной. Незнакомка застыла у двери в отсек, чуть склонив голову набок. Свет причудливо лег на ее лицо. На белизне кожи Клавэйн различил тусклые черные полосы.
– Мистер Клавэйн, надеюсь, наши Разговорчивые Близнецы не слишком грубо с вами обошлись?
– Вы кто? – опять спросил Клавэйн.
– Зебра. Конечно, это не настоящее имя. Настоящее вам знать ни к чему.
– Зебра, кто вы? И зачем напали на полицию?
– Мне приказали, я сделала. А чего еще вы ожидали?
– Я ничего не ожидал. Я пытался… – Он глубоко вздохнул раз-другой, приспосабливаясь. – Пытался дезертировать.
– Мы в курсе.
– Мы?
– Вы обо всем скоро узнаете. Мистер Клавэйн, пройдемте со мной. Близнецы, приготовьтесь к перегрузкам. Пока доберемся до Йеллоустона, тут все кишмя закишит конвенцией. Полет домой будет интересным.
– Вряд ли из-за меня стоило убивать невинных.
– Мистер Клавэйн, никто из-за вас не умер. Два полицейских катера были роботами, подчиненными третьему. Его мы лишь подбили, пилот остался цел и невредим. Шаттл зомби мы постарались даже не оцарапать. Интересно, они сами выкинули вас за борт?
Клавэйн прошел вслед за Зеброй в пилотскую рубку, где находился единственный человек: старый, морщинистый, сидящий в пилотском кресле. На нем не было скафандра. Испещренные возрастными пятнами руки держались за рычаги управления, будто цепкие ссохшиеся корни.
– А вы как думаете? – спросил Клавэйн.
– Думаю, что это ваше решение.
– Но это не играет роли, верно? Главное – я здесь, у вас.
Старик глянул на сочленителя лишь с мимолетным интересом.
– Зебра, пойдем домой прямо или кружным путем?
– Манукян, иди обычным коридором, но приготовься резко сменить курс. Не хочу снова драться с конвенцией.
Манукян – если его и в самом деле так звали – кивнул и надавил на рычаги с рукоятками слоновой кости.
– Зебра, пристегни гостя. И сама пристегнись.
– Близнецы! – позвала та. – Помогите мне закрепить мистера Клавэйна.
Лысые уложили сочленителя на амортизирующую кушетку, сделанную с расчетом на скафандр. Клавэйн не сопротивлялся, ощущая себя слабым и усталым. Прощупал потоки данных в ближайших приборах, какие удалось зарегистрировать имплантатам, – повлиять на что-либо важное нельзя. На людей тоже вряд ли подействуешь, у них наверняка нет имплантатов.
– Вы баньши? – спросил он.
– Вроде того, но не совсем. Баньши – это банда пиратов-головорезов. Мы работаем чуть тоньше. Но их существование обеспечивает нам неплохую маскировку. А вы кто? – Она улыбнулась, и полосы на ее лице сошлись. – Вы и в самом деле Невил Клавэйн, Фарсидский Мясник?
– Я вам этого не говорил.
– Зато сказали демархистам. И этим ребятам в Новом Копенгагене. Знаете ли, у нас повсюду глаза и уши.
– Доказать, что я именно тот Клавэйн, не могу. Да и с какой стати доказывать?
– Думаю, тот самый, – сказала Зебра. – Во всяком случае, надеюсь. Если вы не тот, за кого себя выдавали, мой босс сильно огорчится.
– Ваш босс?
– Да. Мы торопимся на встречу с ним.
Глава 21
Когда благополучно покинули атмосферу и красный шарик-гироскоп скрылся из поля зрения радаров, Хоури собрала волю в кулак и заставила себя коснуться черного куба. Их несколько осталось на корабле, после того как совокупность черных машин пришла в расстройство. Куб оказался обжигающе холодным. Когда Ана разжала пальцы, обнаружила на его гранях две тонкие полоски своей примерзшей кожи. Подушечки пальцев стали гладкими, мясисто-алыми. Хоури подумала, что полоски так и останутся приставшими к граням, но спустя пару секунд они отлепились, опали бесцветными тонкими лоскутами, словно сброшенные насекомым крылья. Грани же остались безукоризненно чистыми, мертвенно-черными. Но – как странно и неожиданно! – куб уменьшался в размерах. Показалось даже, будто он непонятным образом удаляется. И прочие кубы быстро уменьшались, примерно вдвое за каждую секунду.
Спустя минуту в кабине осталась лишь пленка серо-черной пыли. Ана ощутила ее в уголках глаз, словно корочка слизи после сна, – напоминание о том, что перед явлением красного гироскопа черные машины вторглись в ее череп.
– Ну что же, вот тебе наглядное свидетельство, – сказала она Торну. – Считаешь, все-таки надо было настаивать на своем?
– Я должен был убедиться! Но кто же знал, к чему это приведет.
Хоури потерла онемелые руки, восстанавливая кровообращение. Как здорово наконец высвободиться от пристежных ремней. Торн извинился за применение силы, правда, не слишком искренне. Само собой, Хоури не выдала бы правду, если бы не крайние меры убеждения.
– Кстати, а что именно произошло? – поинтересовался Торн.
– Не имею ни малейшего понятия. Мы спровоцировали машины. И наверняка были бы ими поглощены, если бы кто-то не пришел на выручку.
– Вот и у меня такие же мысли.
Хоури и Торн посмотрели друг на друга, понимая, что совместное пребывание в информационной сети ингибиторов подарило им такой уровень теснейшей, интимнейшей общности, какого они не могли и представить. Главным чувством тогда был страх, но, по крайней мере, Торн убедился: страх Аны так же силен и неподделен. Атака ингибиторов – не инсценировка, не имитация. К тому же присутствовал не только страх, но и забота о другом. А когда прибыл новый разум, в сообщаемых им чувствах угадывалась и толика сожаления, раскаяния.