Ковчег спасения
Шрифт:
– А твой муж?
– Я до сих пор о нем ничего не знаю. Со временем пришла к выводу, что он остался на Окраине Неба. Ему бы пришлось ждать тридцать-сорок лет, даже если бы я сразу села на обратный рейс.
– На Окраине Неба есть технология продления жизни?
– Нет. Вообще.
– Значит, у твоего мужа нет никаких шансов дождаться твоего возвращения?
– Он солдат. Средняя продолжительность жизни в десантных войсках чертовски мала. Да и не было обратного рейса. – Она смахнула навернувшуюся слезу. – Во всяком случае, мне так сказали. С тех пор не было никаких известий о его судьбе. А вдруг он оказался на том же корабле, что и я? Мне могли солгать.
– Считаешь, твой муж жив и находится в системе Эпсилона Эридана?
– Допускаю – конечно, если его туда доставили и он не отправился назад ближайшим рейсом. Но и в этом случае он должен был очень сильно состариться. Я долго пролежала замороженной в Городе Бездны, прежде чем попала сюда. А еще больше времени проспала вместе с Илиа, пока мы ждали прибытия ингибиторов.
Торн молчал с минуту.
– Значит, ты замужем за человеком, которого едва ли когда-нибудь увидишь?
– Теперь понимаешь, почему мне так тяжело?
– Да, – ответил Торн с неподдельным уважением. – Я понимаю. Извини. – Но затем снова прикоснулся к ее руке. – Ана, может, пора оставить прошлое за спиной? Решиться раз и навсегда – и не оглядываться?
Путь до Йеллоустона продолжался гораздо меньше, чем ожидал Клавэйн. Быть может, Зебра усыпила его или разреженный бортовой воздух навеял дрему, но разрыва в последовательности мыслей сочленитель не заметил. Время и в самом деле прошло быстро, почти незаметно. Три или четыре раза Зебра и Манукян тихо и напряженно переговаривались, после чего корабль менял курс – наверное, чтобы избежать встречи с полицией конвенции. Каковой встречи экипаж корабля явно не страшился.
Казалось, Зебра и Манукян избегают схватки, лишь отдавая дань условности или исходя из эстетических соображений, а не из простого желания выжить. Кем бы ни были эти люди, профессионализма им было не занимать.
Корабль далеко – за много тысяч километров – обошел Ржавый Пояс, а затем по спирали спустился в атмосферу Йеллоустона. Планета в иллюминаторах стала огромной, все заслонила собой. Трение об атмосферу окружило корабль неоново-розовой оболочкой ионизированного газа. После долгой невесомости Клавэйн остро ощутил возвращение силы тяжести. Напомнил себе: это настоящее, нормальное тяготение, в каком он не жил долгие годы.
– Мистер Клавэйн, вы когда-нибудь посещали Город Бездны? – осведомилась Зебра, когда торможение в атмосфере закончилось.
– Раз или два. Но давно. Полагаю, именно туда мы и направляемся?
– Да, но куда именно, не скажу. Выясните сами. Манукян, не мог бы ты продержаться на курсе пару минут?
– Как скажешь, Зебра.
Она отстегнула ремни, встала из амортизационного кресла, склонилась над Клавэйном. Полосы на ее коже оказались не татуировкой и не раскраской, а участками с разной пигментацией. Вынула из шкафчика синий металлический контейнер величиной с портативную аптечку. Раскрыла, провела пальцем, словно выбирала конфету из коробки с ассорти. Вынула гиподермический шприц.
– Мистер Клавэйн, я сейчас усыплю вас. Пока будете в отключке, проведу кое-какие невральные тесты, чтобы определить, сочленитель ли вы. А как прибудем на место, вы проснетесь.
– В этом нет необходимости!
– К сожалению, есть. Мой босс очень дорожит своими секретами, он сам будет решать, что именно следует вам сообщить и каким образом… Хм, думаю, я могу сделать укол, не снимая с вас скафандр.
Клавэйн понял: нет смысла пререкаться. Потому закрыл глаза, приготовился. Ощутил холод вторгающейся под кожу струи. Зебра – профессионал, сомнений нет. Опять холод – препарат вошел в кровь.
– Чего же ваш босс хочет от меня?
– Может быть, он и сам еще не знает, – ответила Зебра. – Пока всего лишь любопытствует. А любопытство не порок, верно?
Клавэйн уже приказал имплантатам обезвредить введенный Зеброй препарат. Конечно, сознание будет слегка туманным, пока наркотик не вычистится из крови. Возможен и обморок, но недолгий. Сочленители давно научились бороться с любой химией…
Очнулся он уже без скафандра, в элегантном кресле из кованого черного железа, стоящего на чем-то неимоверно древнем, прочном, объемистом. Понял, что находится уже не на корабле Зебры, а на планете. Сине-серый мрамор под креслом испещряли удивительно разнообразные прожилки, ветвящиеся, завихряющиеся, сплетающиеся, словно газовые потоки в невероятно причудливой межзвездной туманности.
– Добрый вечер, мистер Клавэйн! Как себя чувствуете?
Это не голос Зебры. По мрамору неторопливо шлепают босые ноги. Клавэйн поднял голову, осмотрелся. Вокруг огромная оранжерея. Между колоннами черного, испещренного прожилками мрамора – рассеченные множеством изящных средников окна, тянущиеся от пола до самого верха, изгибаясь, образуя купол в десятках метров над головой. Почти до самого свода поднимаются решетки-шпалеры, увитые ярко-зелеными лозами. В выемках стоят горки или целые контейнеры с землей, где растет уйма всякого-разного, большей частью Клавэйну неизвестного. Он распознал лишь апельсиновые деревья и нечто похожее на эвкалипт. Над креслом склонялось растение, похожее на плакучую иву, с длинными тонкими ветвями. Плотная их занавесь не давала рассмотреть, что за ними. Прямые и винтовые лестницы тянулись к галереям, опоясывающим и пересекающим оранжерею. Где-то неподалеку, невидимая, журчала вода, словно из небольшого фонтана. Воздух был не холодным и разреженным, а просто свежим.
Перед Клавэйном появился мужчина. Ростом с него же и одет в темное. Но на этом сходство заканчивалось. Судя по лицу и коже, физиологически мужчина был на двадцать-тридцать лет моложе Клавэйна. Накачанный, но не до той степени, когда мускулы кажутся нелепо гипертрофированными. Носил он узкие черные брюки и черный же халат до колен, собранный в талии. Ноги босые, шея открытая. Он встал перед сочленителем, сложив на груди руки, и уставился с любопытством и легким разочарованием.
– Я же просил… – заговорил мужчина снова.
– Вы наверняка обследовали меня, – перебил Клавэйн. – Разве я могу рассказать больше о моем состоянии, чем вам уже известно?
– Кажется, вы не очень довольны?
Мужчина говорил на каназиане, но слегка затруднялся с построением фраз.
– Не знаю, кто вы и чего хотите, но вряд ли представляете, какой вред нанесли.
– Вред?
– Я дезертировал, чтобы попасть к демархистам. Вы перехватили меня. Но, полагаю, для вас это не новость.
– Не знаю, что именно вам сказала Зебра. Действительно, мы кое-что знаем о вас, но далеко не все, что хотели бы выяснить. Потому вы сейчас здесь, в качестве гостя.