Ковчег спасения
Шрифт:
В конце концов, они же позвоночные, с четырьмя конечностями, дышащие кислородом. Млекопитающие. Взгляд на них будит в памяти эхо отдаленного родства, чего никогда не случалось при истреблении, скажем, дышащих аммиаком газовых пузырей или колючих инсектоидов.
Управляющий разум заставил себя преодолеть сомнения. Возможно, именно они и приводят к уменьшению эффективности зачисток.
Млекопитающие умрут. Так должно быть, и так будет.
Управляющий разум окинул взглядом плоды своего труда в окрестности Дельты Павлина. Вспомнил предыдущую зачистку расы птицеподобных существ, тогда населявших этот сектор пространства. Скорее всего, млекопитающие родом не с этой планеты, а значит, нынешняя зачистка станет лишь первой фазой продолжительной работы. Похоже, в последний раз тогдашнее воплощение управляющего разума отнеслось к своей задаче халатно. Конечно, всегда хочется произвести зачистку с минимальным ущербом для окружающей среды. Планеты и звезды нельзя превращать в оружие, если не грозит вспышка разумности, по крайней мере, третьего класса тяжести – но и тогда ущерб следует минимизировать. Управляющему разуму не нравилось учиненное опустошение, как и то, которое планировалось учинить. Какая ирония: раздирать на части звезды сейчас, чтобы предотвратить их уничтожение через три миллиарда лет. Но что сделано, то сделано. Определенный ущерб все же придется допустить.
Как ни крути, это грязная работа.
Но грязь, насколько понимал новорожденный интеллект черных машин, – это и есть сущность всякой жизни.
Инквизитор смотрела в окно, на залитый дождем Кювье. Ее отражение висело за стеклом, будто призрак, крадущийся по пятам города.
– Мэм, вы уверены, что вам ничего не грозит? – спросил приведший Торна охранник.
– Ничего, – ответила та, не оборачиваясь. – Если я вдруг не смогу справиться, то позову вас. Вы всего лишь через комнату от меня. Снимите с него наручники и оставьте нас!
– Мэм, вы уверены?
– Снимите наручники!
Охранник стянул пластиковые кандалы. Торн размял кисти, затем осторожно притронулся к лицу, словно художник к не успевшей высохнуть краске.
– Можете идти! – приказала инквизитор.
– Да, мэм, – отозвался охранник и прикрыл за собой дверь.
Торн рухнул на ближайший доступный стул. Хоури по-прежнему стояла у окна, сцепив руки за спиной. Дождевая вода лилась струями с навеса над окном. Ночное небо – рыже-черное месиво туч. Не видно ни звезд, ни пугающих бурых пятен.
– Что, сильно досталось? – спросила Ана.
Торн вовремя вспомнил, что должен играть роль.
– Виллемье, а как вы думаете? Не сам же я себя разукрасил.
– Я знаю, кто вы.
– С чем вас и поздравляю. Я тоже знаю, что моя фамилия Ренцо.
– Вы Торн. Тот самый, кого столько времени ищет правительство. – Голос Аны звучал чуть громче нормального. – Знаете, вам очень повезло.
– В самом деле?
– Если бы вас взял Департамент по борьбе с терроризмом, вы бы уже лежали в морге. А может быть, сразу в нескольких. К счастью, арестовавшие вас милиционеры не имели понятия о том, кто вы на самом деле. Честно говоря, если бы я им сказала, вряд ли бы они поверили. Для них Торн – мифологическая фигура, сказочное пугало вроде триумвира. Думаю, они ожидали бы гиганта, способного рвать людей на куски голыми руками. Но вы обычный на вид человек, какого можно встретить на любой улице Кювье.
Он потрогал кончиком пальца во рту.
– Будь я Торном, извинился бы за столь разочаровывающую внешность.
Инквизитор повернулась, подошла. Ее осанка, выражение лица, даже самое ощущение ее присутствия ничуть не напоминали Хоури. На одно жуткое мгновение Торн засомневался. Молнией промелькнула мысль: а вдруг полет в космос и прочее – лишь плод разыгравшегося воображения? Вдруг существует лишь инквизитор Виллемье, а Хоури нет и в помине?
Но Ана Хоури существовала на самом деле. И она поведала Торну свои тайны. Рассказала, кто они с триумвиром на самом деле. А еще открыла свое прошлое, свои муки и сомнения. Торн узнал о ее муже, с которым так жестоко ее разделила судьба, и не усомнился ни на секунду в том, что Ана все еще отчаянно любит его. И сам хотел оторвать ее от прошлого, убедить ее принять случившееся и жить дальше. Потому его мучила совесть. Ведь согласился помочь с ее планом не только потому, что считал его правильным и нужным. Торн вожделел эту женщину. Презирал свою похоть и безрассудство, но ничего не мог с собой поделать.
– Встать можете? – спросила она.
– Я же пришел сюда сам.
– Тогда идите за мной. И постарайтесь воздержаться от глупых поступков. Иначе пребывание здесь окончится для вас очень скверно.
– Чего вы от меня хотите?
– Это мы должны обсудить в другом месте.
– Мне и здесь хорошо.
– Торн, хотите оказаться в Департаменте по борьбе с терроризмом? Устроить это легче легкого. Там очень обрадуются.
Ана завела его в комнату, которую он помнил еще с первого визита в особняк инквизиции, – с полками вдоль стен, набитыми распухшими от бумаг папками. Дверь в комнату закрывалась герметично. Заперев ее, Ана извлекла из ящика стола тонкий серебристый цилиндр размером с сигару. Встала в центре комнаты, держа его в руке, медленно повернулась. Крошечные красные огоньки на цилиндре постепенно сменились зелеными.
– Прослушки нет, – объявила Ана после того, как огоньки пробыли зелеными минуты три-четыре. – В последнее время приходится соблюдать особую осторожность. Пока я была на корабле, мне подсадили жучок.
– Много сумели узнать?
– Нет. Это было примитивное устройство, оно сломалось еще до моего возвращения. Но затем появился второй жучок, уже сложнее и надежнее. Торн, я не хочу рисковать.
– И кто же поставил жучок? Другой департамент?
– Возможно. Мог и наш департамент. Я обещала ему голову триумвира на блюде и не доставила. У кого-то могли родиться подозрения.
– Но теперь-то инквизиция взяла меня.
– Да, хоть какое утешение… Ох, черт!
Ана будто лишь сейчас заметила, в каком он состоянии.
– Боже, что они с тобой сделали!
Из другого ящика стола она вытащила небольшую аптечку. Капнула дезинфицирующим средством на ватный тампон, прижала его к рассеченной брови.
– Больно! – сообщил Торн.
Ее лицо было так близко – он различал каждую пору. И мог спокойно, без вызова заглянуть ей в глаза.
– Да. И еще будет. Сильно избили?
– Не сильнее, чем твои друзья этажом ниже. Думаю, жить буду. – Он поморщился. – Но действовали они, мягко говоря, бесцеремонно.
– Специальных распоряжений им не давали. Они проводили обычное задержание. Я извиняюсь, но иначе нельзя. Если бы просочился хоть намек на инсценировку твоего ареста, все пошло бы насмарку.
– Ты не против, если я присяду?
Она пододвинула к Торну стул.
– Мне жаль, что пришлось пострадать и другим людям.
Торн вспомнил, как избивали гнилозубую женщину.