Ковчег спасения
Шрифт:
– Ее папа тоже мало интересовался. Тому, кто развозит товары по космосу, недосуг копаться в программах и подпрограммах.
– Понимаю. Я и сам не специалист в корабельном деле. Но я заметил странноватое вмешательство судового машинного интеллекта…
Клавэйн намеренно не закончил фразу.
– И что ж тут странного?
– Субличность не подчинилась приказу. Она слишком рано выстрелила и тем самым едва не погубила нас.
– Клавэйн, это же был не приказ, а просто рекомендация.
– Виноват, ошибся. И все же она не имела права на подобную самодеятельность. Даже если субличность способна управлять артиллерией – что для гражданского судна я нахожу в высшей степени необычным, – она не должна была действовать без прямого приказа. И уж тем более паниковать.
Ксавьер нервно рассмеялся и переспросил:
– Паниковать?
– По моим ощущениям, это была именно паника.
К сожалению, Клавэйн не мог разглядеть глаза Ксавьера за стеклами очков.
– Машины не паникуют.
– Верно. В особенности субличности гамма-уровня, каковой субличностью по идее и должен быть Зверь.
– Значит, это и не было паникой, – заключил Ксавьер.
– Видимо, так, – согласился сочленитель, хмурясь, и снова занялся компадом, протаскивая стилос сквозь переплетение сетевых путей – словно вороша клубок спагетти.
Когда пришвартовались у Нового Копенгагена, Клавэйн хотел немедленно уйти, но Антуанетта с Ксавьером его не отпустили. Настояли, чтобы отобедал с ними напоследок где-нибудь на «карусели». Поразмыслив немного, Клавэйн согласился. Обед займет всего пару часов и даст ценную возможность акклиматизироваться перед опасным путешествием в одиночку. Вдобавок он был очень благодарен влюбленной паре, в особенности после того, как Ксавьер разрешил воспользоваться его гардеробом.
Клавэйн был длинней и тоньше парня, и ему пришлось приложить немалую изобретательность, чтобы одеться прилично, не взяв притом ничего ценного на вид. Он оставил на себе облегающее термобелье, поверх накинул пухлую куртку с высоким воротником, похожую на надутый спасжилет, – такие носили пилоты, рисковавшие аварийным приводнением. Нашел свободные черные брюки, достававшие только до щиколотки. Они бы выглядели ужасно, если бы не крепкие черные ботинки с берцами почти до колена. Осмотрев себя в зеркале, Клавэйн заключил, что выглядит чудаком, но не чужаком – а это здесь самое то. Затем подстриг бороду и зачесал волосы назад. Те легли ровно, волнистыми длинными прядями.
Антуанетта и Ксавьер, уже чистые и отдохнувшие, ожидали у выхода. Все сели на поезд, ходивший вдоль «карусели». Антуанетта рассказала, что поезд запустили относительно недавно – раньше быстрейшим способом попасть на другую сторону был спуск и подъем по спицам. А когда разрушилась ступица, прямого пути для поезда сделать не смогли; тот выписывал петли, пробираясь вдоль внешнего края, и даже иногда выходил на поверхность, чтобы не вторгаться в чьи-нибудь владения. Двигался он резко, часто менял направление относительно вектора искусственного тяготения, и Клавэйн испытывал на диво разнообразные приступы тошноты. Живо вспомнилась посадка в десантном корабле на поверхность Марса.
Он вернулся к реальности, когда поезд остановился у огромного зала внутри «карусели». Трое высадились на платформу с прозрачным полом и прозрачными же стенами, открывавшими удивительное зрелище.
В десятках метров под ногами виднелся проткнувший внутреннюю сторону «карусели» нос огромного космического корабля – закругленный, громоздкий, измятый, обожженный, с начисто содранными надстройками. На нем не осталось обычных внешних надстроек: антенн, капсул, несущих кронштейнов. Иллюминаторы рубки, расположенные полукольцом на носу, были разбиты – просто черные дыры, словно вытекшие глаза. Там, где корпус корабля соприкасался с оболочкой «карусели», виднелись бугры застывшего аварийного герметика, пористого вещества с консистенцией вулканической пемзы.
– Что здесь случилось? – спросил Клавэйн.
– Идиот по имени Лайл Меррик постарался, – ответила Антуанетта.
Ксавьер объяснил:
– Это судно Меррика, вернее, то, что от него осталось. Допотопная ракета на химическом топливе, наверное, самое примитивное из всего, на чем еще летают и зарабатывают в Ржавом Поясе. Меррик делал неплохой бизнес, потому что знался с нужными людьми – с теми, кого власти уж никак не заподозрят в безумном решении доверить ценный груз допотопной развалюхе. Но однажды удача ему изменила.
– Это случилось семнадцать лет тому назад, – продолжила Антуанетта. – За ним погнались власти, хотели остановить ракету и осмотреть груз. Меррик пытался удрать, спрятаться – на другой стороне «карусели» есть ремонтный док, способный принять его летающего монстра. Но не получилось. То ли подошел не так, то ли потерял управление, то ли запаниковал и рванул вперед. Короче, этот олух вломился прямо в «карусель».
– Вы видите малую часть его ракеты, – подхватил Ксавьер. – Другая, задняя, состояла почти целиком из баков с топливом. Даже с таким катализатором, как вспененный водород, ракета требует много горючки. Нос корабля при ударе вошел чисто, проткнув и смяв обшивку «карусели». Сам Лайл остался жив, но вот его баки рванули. И сделали здоровенный «Кратер». Он и сохранился по сей день.
– Жертвы? – спросил Клавэйн.
– Были, – ответил Ксавьер.
– И немало, – добавила Антуанетта. – Погибли сотни.
Затем пара рассказала, как облаченные в скафандры приматы в порядке аварийной меры герметизировали щели между ракетой и обшивкой «карусели». Бригада хорошо поработала, обошлось почти без смертей. Качество изоляции оказалось таким высоким, что решено было попросту оставить вломившуюся ракету на месте. Власти «карусели» наняли дорогих дизайнеров, чтобы придать завлекательный вид месту катастрофы.
– Это, как они выразились, подчеркивает брутальность вторгшегося объекта, – сказала Антуанетта.
– Вот-вот, – подтвердил Ксавьер, после чего пафосно взмахнул рукой и процитировал: – «Мы сделали акцент на трагизме произошедшего, сохраняя непосредственную пространственную доминанту вторжения, но добавили ряд иронических архитектурных жестов».
– Я бы сказала, это не дизайнеры, а банальные мошенники, – заявила Антуанетта.
– Кстати, это же ты придумала – затащить нас сюда, – напомнил Ксавьер.