Козырные тузы
Шрифт:
— Вам не за что извиняться передо мной, доктор. У вас были причины думать так, как вы подумали. Но я ни в коем случае не должна употреблять свое искусство во зло ни одному разумному существу. А мне показалось, что я сделала это.
Tax обнял ее, Дочь Луны склонила голову ему на плечо, затем отстранилась.
— Я не хочу, чтобы меня видели. Будет слишком много вопросов.
— Погоди. Не уходи. Мне столько нужно тебе сказать!
— Нет времени. — Она поцеловала его в щеку. — Будьте осторожны, отец. — И девушка снова исчезла.
— Значит,
«Отец, — думал он. — Просто вежливое обращение, ничего более».
— Да уж, он показал этим придуркам, где раки зимуют. — Патрульный сжимал винтовку с таким видом, как будто это был талисман.
— Не без помощи своих друзей, доктора Смита и доктора Вессона, — вставил кто-то.
На улице было полно машин с мигалками, полицейских в форме и журналистов.
— Этим чудовищам пистолеты нипочем, — заметил какой-то полицейский.
— Так каким же образом вы одержали победу над этими существами, доктор? — Репортер сунул пористый фаллос микрофона прямо ему под нос.
— При помощи тайного боевого искусства.
— Уберите отсюда этих недоделков, — приказала Арруп.
К разочарованию Тахиона, она оказалась совсем не красивой. Коренастая и толстоногая, с бульдожьей челюстью и жестким ежиком волос, она очень напоминала Бренду из «Космической тыквы». Ее вздернутый нос обильно усеивали крупные темные веснушки. Глаза у нее были колючие, как два осколка стекла.
— Ну, лейтенант, — осведомился он. — Теперь вы отпустите Клецку?
— Вы обнаружили предположительно частицы ткани пришельцев в лаборатории убитого, а теперь предъявляете мне улицу, заваленную бесспорно их же ошметками, вот только если раньше они походили на детенышей Годзиллы, то теперь скорее напоминают бродяг, что можно считать прогрессом — или нет. Положение аховое.
— Значит, не выпустите?
— У меня есть свидетель, доктор.
— Пылающее небо! Женщина, у тебя что, нет сердца? Тебя не волнует справедливость?
— Думаете, я только что приплыла из Сан-Хуана? Свидетель — уважаемый человек, который раньше Клецку в глаза не видел и не испытывает никакого предубеждения к джокерам. И он приходит и описывает Клецку во всех подробностях. Только не говорите мне, что свидетелям нельзя верить, я сама это знаю. Но этот свидетель — надежный.
Тахион пригладил волосы пальцами.
— Позвольте мне поговорить с ним. Это очень важно. Что-то происходит, и дело тут не только в Клецке.
Она закатила глаза.
— Вы задумали какую-то чертовщину.
Озорная ухмылка.
— Ну разумеется.
— Вы теперь герой, доктор. И знаете о таких вещах куда больше моего. Но только попробуйте втравить в это дело слюнявых правозащитников, и я попросту вас пристрелю.
Он
Дантист, невысокий, спортивный, пышущий здоровьем мужчина чуть за пятьдесят, сосед Уоррена по дому. Он выходил на улицу выгулять собаку — мужественный поступок в такое позднее время — и видел, как странного вида человек выходит из переулка за домом. Человек на мгновение остановился — меньше чем в десятке футов от него — взглянул неустрашимому дантисту прямо в глаза и, шаркая, удалился в парк.
Это совпадало с показаниями двух других свидетелей — управдома, которого оглушили ударом по затылку, когда он осматривал взломанную дверь черного входа, и женщины, почему-то наблюдавшей за переулком из окна дома напротив. Оба заметили крупную сероватую фигуру, похожую на мужскую, которая шаталась по переулку. Но описать его оба смогли лишь в самых общих чертах.
Тахиону достаточно оказалось мимолетного прикосновения к сознанию дантиста, чтобы понять, что вся эта история — фальшивка. Отнюдь не ложь, мужчина безоговорочно в нее верил. Потому что ее внедрили в его память.
Тахион с отвращением копнул глубже. Былая боль давно утихла, внутри у него больше не смерзался липкий холодный ком при одной мысли о том, чтобы пустить в ход ментальную силу, как это было после Блайз. Причина крылась не в том. Характер внедрения недвусмысленно свидетельствовал о том, что за существо это сделало. Оставалось лишь выяснить, кто именно из очень узкого круга способен на такое. И у Тахиона уже имелось веское подозрение.
В принципе это уже не имело значения. Последствий все равно не избежать — но насколько они чудовищны, Тахион и представить себе не мог.
— Мне не нравится это место, — пророкотал Дург ат'Морах бо Забб Вайавандса, едва они ступили на шаткую черную лестницу, ведущую к их квартирке в далеко не фешенебельном квартале Вилледж.
Рабдан ухмыльнулся, обернувшись через украшенное золотым эполетом плечо.
— Как ты можешь быть недовольным? Ведь ты еще не был внутри.
— Привратник, тот, со странным мертвым лицом, не пропустил бы меня.
— Что сказали бы Вайаванды, если бы узнали, что один из их драгоценных Морахов позволил низкородному землянину сказать ему «нет»? Воистину, семя их истощилось.
Дург согнул руку, способную раздробить гранит. Жесткий белый твид рукава его униформы разошелся с треском, похожим на звук пистолетного выстрела.
— Забб брант Сабина сек Шаза сек Рисала приказал мне вступать в драку, только когда это необходимо для выполнения миссии, — проскрежетал он. — Точно так же как он приказал мне служить такому недостойному, как ты, — чтобы испытать мою преданность. Но предупреждаю: когда-нибудь твоя некомпетентность лишит тебя благоволения моего господина. И когда этот день настанет, я выдерну твои руки и ноги, коротышка, и раздавлю тебя, как прыщ.