Крабовое наслаждение

– Ну? Ты довольна? – спросил Дмитрий у жены по прилёте на Кубу. Они сошли с трапа и их пока ещё светлые сибирские тела начали прожариваться на солнышке, точно кебаб на вертеле.

– О-о-о, дорогой, да ты что! Конечно! Ну конечно! – восторженно и правдиво отвечала Арина, не успевая разглядывать своими огромными глазами совершенно новую для неё атмосферу – пёструю, красочную, экзотическую, не серо-бетонную, с вечно угрюмыми лицами. Ещё бы она была недовольная – последний семейный отпуск датируется таким числом, что найти на календаре прошлых лет будет проблематично для какого угодно архивариуса.

Пожалуй, этот карибский отпуск для семьи

Барановых выглядел заслуженным. Не как пивное брюхо после десятка лет на диване перед телевизором, а как одинокая финишная прямая в марафонском забеге; лента колышется еле уловимым тёплым ветерком, скорее в раздражении от того, что ей слишком долго приходится висеть на подобных мероприятиях, прежде чем её уберут глубоко-глубоко в чулан; ни одного соперника нет и в минуте бега, и ты, заливаясь потоками солёного пота, засыхающего отвратительной невидимой коркой по всему телу, наконец в осознании своей победы, долгожданной победы, заслуженной.

Триумф. Куба – что ни на есть триумф. Раньше Дмитрию и Арине трудно представлялось будущее. В их представлении оно казалось мрачным, тяжеловесным, смогом, раз уж на то пошло. Мелкодисперсная пыль из проблем на работе, бесячих забот по дому, из банальных долгов по ипотеке и займам на дурацкие, вполне себе ненужные вещи, проникала через лёгкие, всасывалась в кровь и попадала в мозг, оседала там, прогоняя счастливые моменты из далёкого прошлого, заставляла думать о том, что наступи завтра, всё окажется дерьмом. Дай бог дерьмом – а то и хуже. Но теперь они не нуждались в деньгах, хотя Дмитрий так и остался куркулём и скрягой.

– Поплыли в отель, хер ли тут стоять и пялиться, – сказал Дмитрий.

Отель «Эль Грандиосо» находился в тридцати километрах к востоку от Гаваны. Говорят, некоторые названия никоим образом не вяжутся с реальностью, но кому до этого дело, ежели за всё уже заплачено. Дмитрий заказал такси и попутно ругался с поджидавшими у аэропорта кубинцами-бомбилами.

– Совсем долбанулись на своей жаре? – кричал он. – Сколько по вашему бензин стоит? Идите водички попейте, козлы грёбаные. Пута? Сам ты пута!

Дмитрий всегда ругался, когда было с кем ругаться. Он ругался на остановке, в очереди за телевизором, в очереди за квасом, а также с тёщей, пока она не померла (это никак не связано), он ругался с тестем, пока он не помер, ругался с начальством, с подчинёнными, священниками – со всеми. Он смог бы поругаться и с глухонемым – почему бы и нет. Ему нравилось ругаться, это повышало его тонус. Он бы и с отражением в зеркале повздорил, если бы знал как одолеть настолько грозного соперника.

В такси Дмитрий разворачивать следующую часть спектакля не стал, хотя безусловно мог при некотором желании, однако силы покидали его – где это видано, чтобы Баранов не ел аж три часа подряд. Ему и его супруге оставалось ехать около часа с тихим брюзжанием от удушливой поездки; благо они сторговались на приемлемую цену и путешествие по разбитым дорогам на заржавелом корыте закончилось плюс-минус комфортно и для настроения, и для портмоне Дмитрия. Прозрачные стеклянные двери отеля распахнулись и впустили в себя русскую пару, смешав её с десятками других. Шикарные десять дней блаженства начались. По крайней мере, так думала Арина, и она не ошибалась, во всяком случае, не во всём.

Искупавшись, смыв гаванские выхлопные газы с тела, негатив от потрясываний на кочках, и будучи на пару процентов довольным, Дмитрий сильно огорчил персонал отеля, хотя бы потому, что русско-испанский разговорник ненарочно спрятал дома в трельяже, – послал в задницу носильщика с его чаевыми, администратора с его рассказом об увлекательных приключениях на острове, о захватывающей «Войне крабов» (приглашение выдаётся исключительным гостям) и какой замечательный

номер они заказали, жену с её тупыми восклицаниями, вроде того, как она всегда мечтала оказаться в Центральной Америке (да господи, ты хоть знаешь где находится твоя Центральная Америка? ты ведь сраную картошку от батареи не отличишь без энциклопедии) и понежиться на пляжах. Он прыгнул на мягкую кровать своим дородным телом и захрапел. Перелёт был долгим. Сон был чарующим.

Вечером, когда солнце планировало у живописного горизонта, Дмитрию захотелось пойти перекусить в местный ресторанчик. В животе урчало так, будто в нём спрятался здоровый тигр.

– Пошли пожрём.

Идти пришлось недолго. Ресторан «Эль Грандиосо», ожидаемо, принадлежал отелю (Арина прочитала в буклете, что там подают лучших морских гадов и свинину), и если в номерах кое-где стояла плесень от невыносимой влажности и в целом неприятно пахло, на что волей-неволей обратишь внимание, в ресторане для Дмитрия выделялось всего одно: широкая лакированная стойка бара в виде буквы «П», за которой стояли трое барменов-мулатов в жёлтых жилетках поверх голого накаченного торса и разливали напитки.

– Плесни что-нибудь. Дринк самфинг, – с жутким акцентом, не глядя на бармена, сказал Дмитрий. Внутри него снова пробуждался свирепый тигр. Никому не нравится бармен, который хорошо сложён, когда твой зад, в противовес, напоминает желе и по-чиновничьи растекается на двух стульях. Взгляд Дмитрия устремился на сидящую неподалёку за столиком кубинку, чьи руки поглаживали руки (волосатые сосиски с перстнями) какого-то старика – англичанина или ещё кого. Кубинка была похожа на голубку, по своей воле попавшей в сети заводчика подобных пташек. Смеющаяся, радостная, заигрывающая, она нежно гладила тонкими длинными пальчиками голубевода, подмигивала ему, вероятно говорила сладкие и так нужные передвижному банковскому отделению слова. Если бы Дмитрий хоть что-то знал на испанском, он смог бы войти в англо-кубинскую историю поглубже, да и в кубинку тоже; брюки немного изменили форму и топорщились, и Дмитрий подумал, как будет неудобно вставать с барного стула целиком, но эта яркая фантазия о местной девушке овладела им и он позабыл о неудобстве и предался интимным размышлениям, пока глупая мысль «с жёнушкой-то особо не помечтаешь» не родилась у него в лысеющей голове. Грёзы о недосягаемой кубинской женщине его расстраивали – придётся напиться раньше, чем ему требовалось. Желание поменяться местами со стариком нарушало запланированное упоение, а лишний глоток рома или чего там подают в здешнем убогом баре, сильно поменял бы картину. – Ты наливать собираешься или мне самому залезть за бутылкой? Дабл. Дабл!

Арина чуть отстала от мужа – к ней подошли незнакомые ребята и предложили ей купить безделушки, которые они впаривают таким, как она, – наивным и, по меркам острова, богатым туристам. Не получилось – все деньги в кармане у Дмитрия. Она крикнула: «Милый!» и помахала. Дмитрий чертыхнулся, влил в себя двойную дозу непонятного крепкого (ох и полыхнуло в груди) и поплёлся к жене.

– Давай за этот столик, резерва нет, – сказал он, указав пальцем. – Опять всё испортила…

– Прости, милый?

Таблички резерва и правда за столиком не было, и постоянные клиенты почесали бы затылок – обычно сесть в час пик там получается тем, кто заносит менеджеру заведения сотню-другую песо.

Всласть наевшись, напившись (Дмитрия шатало так, как не шатает баркас при неожиданном шторме), Арина повела мужа в апартаменты. Смачно испоганив туалет и большую часть душа вечерним кушаньем, Дмитрий добрался до постели и улёгся звёздочкой. «Посплю на диване», – скромно решила Арина. Всё-таки девятнадцать лет замужем, о чём речь.