Крах 1941 – репрессии ни при чем! «Обезглавил» ли Сталин Красную Армию?

Смирнов Андрей Владимирович

Что же ухудшилось здесь по сравнению с «предрепрессионным» временем?

Что до «маневренного мышления», то рискнем утверждать, что более ясных и правильных директив, чем высшее командованиеКрасной Армии времен финской кампании (К.Е. Ворошилов, Б.М. Шапошников и К.А. Мерецков), здесь не смог бы дать никто, а значит, и пресловутые М.Н. Тухачевский, И.Э. Якир, И.П. Уборевич и иже с ними…

На уровне командиров соединений«маневренное мышление» к концу 1939-го было распространено не только не хуже, чем до репрессий, но едва ли не лучше! Вспомним, как в «предрепрессионном» марте 1935-го из шести проверенных командиров соединений БВО – округа, где, по К.Е. Ворошилову, служили «наиболее квалифицированные, более подготовленные» командиры РККА! – «значительную еще склонность» «к фронтальному маневру и недостаточную оригинальность и смелость в тактическом маневре» продемонстрировали пять ¹⁵. Вспомним, как в октябре 1936-го, на Полоцких учениях в том же БВО обходной маневр долго

не решался применить не просто командир механизированной бригады передового округа, а известный теоретик боевого применения танковых (т. е. подвижных!) войск – комбриг-16 С.Н. Амосов. А в декабре 1939-го в 8-й и 9-й армиях к обходным маневрам прибегла, как мы видели, уже как минимумполовина из десяти командиров дивизий (решения некоторых из этих десяти опубликованные источники и литература не освещают). К обходу и окружению противника стремился (и принимая решение на наступательный бой 28 декабря 1939 г. в районе Суомуссалми и заставляя перед тем командира своего 305-го полка не бить противника в лоб, а обойти его с фланга) даже комдив-44 комбриг А.И. Виноградов, которого принято считать типичным представителем командиров, выдвинувшихся в результате репрессий – «не вполне соответствовавших занимаемым постам и не имевших необходимых знаний и опыта»… ¹⁶

В среде командиров частей«маневренное мышление» в финскую войну также было укоренено явно не хуже, чем до репрессий. Одни командиры и начальники штабов полков в декабре 1939-го стремились обойти противника, другие не желали этого делать, но ту же картину являет нам и «дорепрессионный» 1935-й, когда, например, командиры 79-го и 80-го стрелковых полков 27-й стрелковой дивизии БВО и их коллеги из ОКДВА делали ставку (правда, зачастую без учета обстановки и местности) на «смелый маневр, обход и окружение пр[отивни]ка», а командиры полков ЛВО «маневренным» мышлением не овладели. («Возможности, которые имеются в войсковых частях в смысле подвижности, гибкости, маневренности и т. д., – признавал 8 декабря 1935 г. на Военном совете при наркоме обороны ( далее – Военный совет) комвойсками ЛВО Б.М. Шапошников, – сплошь и рядом не используются комсоставом […] ¹⁷.) В ЛВО по сравнению с 35-м ситуация даже улучшилась: в тех дивизиях 8-й и 9-й армий, которые входили в 1935–1939 гг. в состав этого округа – 18-й, 54-й (до 1 июля 1936 г. – Мурманская стрелковая) и 56-й – в декабре 39-го как минимумтрое из десяти командиров стрелковых полков (сведений о решениях остальных найти не удалось) стремились уже решить задачу при помощи обхода противника, маневром…

Что же до среднего и значительной части старшего комсостава(т. е. командиров взводов, рот, батальонов и штабистов батальонного и полкового звена), то «маневренным» мышлением и необходимой для его развития инициативностьюони не отличались как в финскую войну, так и в «предрепрессионный» период. Ни в Украинском (УВО), ни в Московском (МВО), ни в Ленинградском округах, констатировал 9 декабря 1935 г. на Военном совете заместитель наркома обороны Маршал Советского Союза М.Н. Тухачевский, «инициативности, самостоятельности, вклинивания во фланг и тыл противнику» у командиров батальонов, рот и взводов «нет в той мере, как это нужно. […] Отрывов просто боятся [а ведь, не оторвавшись от соседних подразделений, обойти и окружить противника невозможно. – А.С.]». «Войска, – вторил ему выступивший вслед за ним командующий ОКДВА Маршал Советского Союза В.К. Блюхер, – не проявляют нужной инициативности, быстроты действия со стороны командиров батальонов, командиров рот и командиров взводов» ¹⁸. «Стремления охватить, обойти, окружить противника» явно не проявлял тогда и средний, и часть старшего комсостава БВО: у командиров подразделений, проверенных 17 марта 1935 г. на тактическом учении в 27-й стрелковой дивизии, это стремление отсутствовало; в проверенной в сентябре 43-й стрелковой «инициатива, решительность, расчетливая дерзость» у командиров взводов и рот тоже проявлялась «недостаточно»… ¹⁹

Из директивы М.Н. Тухачевского от 29 июня 1936 г. явствует, что средний комсостав советской пехоты отличался безынициативностью и в 36-м. Судя по ОКДВА (в которую направляли отнюдь не худшие командные кадры), ничуть не инициативнее, чем в финскую, были в том году в РККА и старшие командиры, командовавшие стрелковыми батальонами. Ведь в ОКДВА отсутствие инициативы отмечалось в том году буквально у всех проверяемых на тактических учениях комбатов. Нежелание своих командиров подразделений и батальонных и полковых штабов бить противника по частям (т. е. нежелание проявлять инициативу) признали тогда даже составители отчета этой армии об итогах боевой подготовки в 1935/36 учебном году (от 30 сентября 1936 г.; в дальнейшем подобные документы будут именоваться годовыми отчетами)… Явно та же картина была в РККА и в первой, «дорепрессионной» половине 37-го. Не случайно отсутствие у средних командиров и комбатов «стремления найти фланг противника, атаковать во фланг и уничтожить противника, закрыв ему отход» было выявлено тогда в обеих стрелковых дивизиях КВО (24-й и 96-й), действия комсостава которых на тактических учениях освещены сохранившимися источниками ²⁰. Не случайно же об отсутствии у среднего и старшего комсостава инициативы говорят и документы целого ряда тогдашних соединений такого крупнейшего военного округа, как ОКДВА…

Ничуть не инициативнее, не сообразительнее, чем в финскую, был в «предрепрессионные» времена и младший комсоставпехоты. Младший командир, констатировал в своем

докладе от 7 октября 1936 г. «О боевой подготовке РККА» М.Н. Тухачевский, «слабо руководит в бою своей частью, не решается проявить инициативу, […] не вклиняется в образовавшуюся в боевом порядке пр[отивни]ка брешь и т. п.» ²¹. В проверенном 9 июля 1936 г. комиссией Управления боевой подготовки РККА (УБП РККА) взводе 5-го стрелкового полка «ударной» (!) 2-й стрелковой дивизии передового (!) БВО командиры отделений не проявляли инициативы даже в открытии огня, а отделенные, проверенные тогда же в 243-м стрелковом полку соседней 81-й стрелковой дивизии, «мало реагировали» «на внезапные контратаки мелких подразделений противника» ²², т. е. как раз на то, что было характерно для финской кампании! «Тактическая подготовка младшего командира», указывалось в директивном письме начальника Генерального штаба РККА Маршала Советского Союза А.И. Егорова от 27 июня 1937 г., «страдает теми же недочетами, что и подготовка среднего и старшего командира»… ²³

Конечно, встречались среди «предрепрессионных» командиров подразделений и исключения (для трех самых крупных военных округов нам, правда, известно только одно: по наблюдениям начальника УБП РККА командарма 2-го ранга А.И. Седякина, в 24-й стрелковой дивизии КВО в августе 1936 г. средние и младшие командиры были «тактически активны, инициативны и действовали грамотно, сознательно, оригинально» ²⁴). Но исключения встречались и в финскую войну: так, 2 декабря 1939 г. обходной маневр (причем через болото) выполнил 3-й батальон 68-го стрелкового полка 70-й стрелковой дивизии 7-й армии под Мустамяки, а 19 декабря – батальон 596-го стрелкового полка 122-й стрелковой дивизии 9-й армии под Йоутисъярви…

Общим неумением принимать соответствующие обстановке решенияи старший, и средний, и младший комсостав советской пехоты также отличался и до чистки РККА. Так, в 1936-м это неумение было повсеместным даже в передовом БВО: в четырех из пяти (2-й, 37-й, 43-й, 48-й и 81-й) освещаемых с этой стороны источниками стрелковых дивизий были налицо и организация атак «по шаблону, без учета обстановки и местности», и «неуверенность в ситуации, требующей проявления хитрости, находчивости и инициативы», и «недостаточно быстрое реагирование на действия противника»… ²⁵В 5-й стрелковой дивизии БВО указанное неумение доходило до посылки роты в штыковую атаку на… бетонный дот, а в 1-й особой и 66-й стрелковых дивизиях ОКДВА – до отсутствия реакции на попадание подразделения под кинжальный или еще более губительный фланговый пулеметный огонь. Еще и в первой половине 1937-го неумение быстро разобраться в обстановке и принять адекватное решение было «общим слабым местом» среднего и старшего комсостава (а значит, и «страдавшего теми же недочетами» младшего) и (согласно годовому отчету округа от 15 октября 1937 г.) в БВО ²⁶, и (судя по документам ее частей и соединений) в ОКДВА, и в МВО, где в первой же дивизии, проверенной тогда на этот счет УБП РККА (6-й стрелковой) даже «указания целей» для поражения огнем командиры подразделений ждали «от старшего начальника»… ²⁷

К сожалению, мы не можем сказать, проявлял ли умение действовать в соответствии со сложившейся обстановкой высший комсостав«предрепрессионной» РККА. Ведь на маневрах тех лет, где все действия были, как правило, расписаны заранее, ему не приходилось сталкиваться с таким крушением своих первоначальных планов, как под Суммой и на Тайпален-йоки в декабре 1939-го. С другой стороны, это обстоятельство не позволяло ему тренироваться в поиске быстрого выхода из вновь сложившейся ситуации, что отнюдь не свидетельствует в пользу предположения о большей гибкости его оперативно-тактического мышления. Характерен случай, имевший место на знаменитых Белорусских маневрах 1936 г. Командир оборонявшейся 37-й стрелковой дивизии «красных» комдив И.С. Конев неожиданно получил козырь, о котором на войне можно только мечтать: его войска захватили приказ, из которого стало ясно направление удара «синих». Перехват такого приказа настоящим противником, подчеркнул тогда начальник УБП РККА командарм 2-го ранга А.И. Седякин, наверняка привел бы к неудаче наступления «синих» – «особенно против современной германской дивизии» ²⁸. Но Конев никак на изменившуюся обстановку не отреагировал – не стал ни концентрировать на угрожаемом участке противотанковую артиллерию, ни проводить контрартподготовку… Зачем? Исход столкновения «сценарием» маневров определен заранее!

Что же касается плохой организации системы огня в обороне (т. е. непонимания характера современной обороны), то известно, что комсостав 27-й стрелковой дивизии БВО отличался этим и весной 1935-го, комсостав 77-го стрелкового полка 26-й стрелковой дивизии ОКДВА – и в марте 1936-го, а комсостав 6-й стрелковой дивизии МВО – и перед самым началом массовых репрессий: «не изучив» даже «принципов» (!) оборонительного боя, он на учебном сборе дивизии 6—20 июня 1937 г. не стремился даже – в точности, как его коллеги из 18-й стрелковой дивизии и 34-й легкотанковой бригады в январе 1940-го! – привести «занимаемый район обороны» «в оборонительное состояние»… ²⁹

Случаи, когда танки бросали в атаку на неразрушенные надолбы, в документах «предрепрессионных» лет не описаны, но посылка пехоты 5-й и 43-й стрелковых дивизий в атаку на неподавленные бетонные доты на Полоцких учениях 4 октября 1936 г. (см. об этом в предыдущей главе) стоит идиотизма тех, кто три года спустя отдавал приказ 9-му и 217-му танковым батальонам. Стоит его и решение бросить сабельные эскадроны в лобовую атаку на… танки, которое на военной игре, прошедшей в 20-х числах марта 1935 г. под руководством начальника 2-го отдела Штаба РККА А.И. Седякина в Бобруйске, принял командир 4-й кавалерийской дивизии БВО Г.К. Жуков…