Крах тирана
Шрифт:
Охотник не трогался с места.
– Чего ты медлишь? – спросил Муса-Гаджи.
– Я – туркмен. Меня зовут Ширали, – отвечал охотник. – Надир-шах набросился на наши аулы, как его брат теперь нападает на ваши.
– Как же ты оказался в его войске?
– Шах пригрозил, что выселит всех наших людей, если они не дадут ему воинов, – говорил Ширали, – а девушек раздаст своим подручным.
– Надо было драться, а не дрожать за свою жизнь, – ответил Муса-Гаджи.
– Мы дрались. И не раз ходили на каджаров. Но потом шах привел столько войск, что
Но Мусе-Гаджи было не до чужих бед, здесь хватало и своих. Муса-Гаджи мучительно пытался понять: что ему теперь делать? Отправляться в Персию? Искать самого Надир-шаха? Это было безумием, однако Муса-Гаджи был готов и не на такое. Но что скажет Чупалав? Что скажут другие, если он бросит своих друзей перед сражением с Ибрагим-ханом и отправится неизвестно куда, хотя бы и из-за большой любви к Фирузе? Если бы она была где-то здесь, он бы не пожалел жизни, чтобы ее спасти, но теперь… Теперь нужно было покарать Ибрагим-хана, а затем уже думать, где искать Фирузу.
– Говорят, местные нападали на караваны с пленными. И многие смогли убежать, – припомнил Ширали.
– Смогли? – с надеждой переспросил Муса-Гаджи.
– И девушки убегали. Одна из них даже заколола известного воина из гвардии хана. У нее был такой маленький кинжал.
Мусе-Гаджи хотелось верить, что это была его Фируза. А тот кинжал он видел не раз. Она всегда держала его при себе на всякий случай и обрезала им нити, когда ткала ковер. Но такие кинжалы были и у других девушек Джара. Постоянная опасность диктовала свои правила.
– Она у тебя красивая? – спросил Ширали.
– Не твое дело, – резко ответил Муса-Гаджи, но это заставило его вспомнить свою любимую. Красивая ли она? Разве могут быть девушки красивее, чем Фируза? Она… Она – как рассвет после темной ночи. Как глоток прохладной воды, когда умираешь от жажды. Она…
– Как ее зовут?
– В гаремах девушкам дают новые имена, – глухо произнес Муса-Гаджи.
Вопрос туркмена подействовал на Мусу-Гаджи успокаивающе. Ширали сказал «зовут», то есть считал, что она жива. Это было что-то вроде надежды.
– А мою жену зовут Дюрли, – вздыхал Ширали. – Это значит – жемчужина.
Они помолчали, глядя в разные стороны и думая каждый о своем.
– Я хочу драться с каджарами, – прервал молчание Ширали. – На вашей стороне.
– Дерись, – сказал Муса-Гаджи, приторачивая оружие убитого охотника к седлу своего коня. – А мне нужно возвращаться.
Муса-Гаджи вскочил на коня и тронулся в обратный путь. Ширали сел на своего и направился вслед за Мусой-Гаджи.
– Я вам пригожусь, – обещал Ширали. – У Ибрагим-хана много войска, но люди воюют не за него.
– Тогда что им здесь надо? – не оборачиваясь, спросил Муса-Гаджи.
–
– Мы тебе платить не будем, – предупредил Муса-Гаджи. – И нам никто не платит. Мы бьемся за свою родину.
– А я буду воевать за свою, – сказал Ширали. – Вместе с вами.
– А твоя семья? – напомнил Муса-Гаджи.
– Семья?.. – будто очнулся Ширали.
– Что с ней будет, если ты перейдешь к нам? Если тебя не найдут ни убитым, ни раненым?
– Тогда от моей семьи ничего не останется, – с болью в голосе ответил Ширали.
– Возвращайся в лагерь, – сказал Муса-Гаджи, обернувшись к Ширали.
– Ты сохранил мне жизнь, теперь я твой должник…
– Я тебя пощадил по своей воле, – сказал Муса-Гаджи. – А что с тобой сделают джарцы, многие из которых потеряли свои семьи из-за таких, как ты,
– одному Аллаху известно.
– Что же мне делать? – растерянно спрашивал Ширали.
– То, что подскажет твоя совесть, – сказал Муса-Гаджи. – Но если я, Муса-Гаджи из Андалала, встречу тебя в бою – берегись!
– Я не стану драться с врагами шаха и его брата, – пообещал Ширали.
– Тогда подумай, как помочь тем, кто будет драться с каджарами, – сказал Муса-Гаджи.
Он привязал уздечку коня убитого охотника к своему седлу и поскакал прочь.
– А хану скажи, что не ты меня упустил, а что меня растерзали леопарды, – кричал он, удаляясь. – Как и того, что был с тобой. Пусть Ибрагим придет посмотрит, если не боится.
Проводив взглядом Мусу-Гаджи, Ширали собрал оружие и нехотя двинулся к ханскому лагерю.
Когда Ибрагим-хану доложили о случившемся, он пришел в ярость. Ширали получил сто ударов палкой и был сослан чистить ханские конюшни.
Мучимый желанием наказать всех и вся, Ибрагим-хан велел готовиться к выступлению на Джар и Дагестан. Но оказалось, что перейти Куру невозможно – слишком тяжелы были пушки, громоздок обоз, и даже закованная в латы кавалерия тонула в мутных водах широкой реки. Тогда было приказано строить крепкий мост, а пока были посланы курьеры поторопить войска, тянувшиеся к ставке Ибрагим-хана из Грузии, Карабаха и других провинций.
Глава 16
Чупалав не находил себе места. Пошел уже второй день, а Муса-Гаджи не возвращался. Чупалав тяжело вздыхал, представляя, что скажут люди, когда узнают, что следом за Мусой-Гаджи пропал и он сам. Но выбирать не приходилось. Чупалав как следует вооружился и пошел седлать своего коня.
Однако отправиться по следам своего друга Чупалаву не довелось. Он уже вскочил в седло, когда вдалеке запылали сигнальные костры, а затем примчались дозорные с известием, что на них движутся войска Ибрагим-хана.