Крах Золотой Богини
Шрифт:
Ниборморо осторожно взял его.
— Скажи Кроносу, что это даст ответ на любой вопрос, который он задаст. Он умеет этим пользоваться, я уверен. Осторожно, не урони.
Пока хранитель разглядывал эту штуку, Форчун бросил маленькое яйцо к его ногам. Оно мягко взорвалось клубящимся облаком, которое быстро окутало удивленного Ниборморо и продолжало распространяться, пока не заполнило полностью третью часть коридора. Ганнибал наполнил легкие чистым воздухом, пока облако не просунуло свои щупальца в камеру, затем стал медленно дышать через носовые фильтры. Он слышал, как хранитель тяжело упал на пол.
Через двадцать секунд ядовитый туман стал самонейтрализоваться
Шлем Ниборморо был Ганнибалу маловат, пришлось полностью отпустить ремешок. Форчун взял его щит, плащ, меч на перевязи, избавил его от имевшихся денег и затащил в камеру. Потом он поднялся по лестнице, решительно постучал в тяжелую дверь и, когда она открылась, дал указание стражнику: по приказу верховного судьи Р'кагна не впускать никого, пока капитан Ниборморо не закончит допрос заключенного. Это был не тот парень, который приносил завтрак, и смотрел с недоверием — ведь он видел, как входил только один офицер.
— Похвальная бдительность, — сказал Форчун. — Когда я пришел сюда, на посту был другой. Думаю, ты не будешь возражать, если я переведу тебя в дворцовую стражу?
Юноша улыбнулся и расправил плечи.
— Скажи твое имя. Я не забуду тебя. Юноша с готовностью назвался.
— А ваше? — спросил он.
— Капитан Ганнибал. Где женская секция?
Ненависть Р'кагна к женщинам была так же хорошо известна, как и его умение их мучить; он не делал усилий, чтобы скрывать оба пристрастия. Р'кагн стал бы отрицать, если бы ему сказали, что он мстит всем женщинам за рану, нанесенную той, которая убила его отца и посмеялась над его предложением о женитьбе сорок лет назад. Тем более был он удивлен, когда Илни посетила его, и вдвойне удивлен сделке, которую она предложила ему, но ни одно из этих чувств не проявилось на глубоко прорезанном морщинами лице.
— Что ты предложишь взамен? — спросил он резко. — Богатство? Власть? Прикажешь храмовым музыкантам играть мне колыбельные?
Илни слабо улыбнулась его сарказму:
— Жертву, подходящую твоему вкусу. Она прекрасно подойдет для твоих самых изощренных пыток. Она слишком непокорна, чтобы от нее была какая-нибудь польза богине, и к тому же у нас в храме нет подходящего пыточного оборудования, чтобы дать ей то, что она заслуживает.
— Ты перепутала меня, Илни, с моим главным палачом, и я, разумеется, не заключу такую сделку от его имени.
— Она убила трех хранителей, — добавила верховная жрица.
Р'кагн пожал плечами:
— Я слышал, что ты требовала ее. Она твоя. Мне она не нужна.
— А этот варвар тебе очень нужен?
— Правосудие должно свершиться, согласно закону.
— Закон — это ты, Р'кагн. Он кивнул:
— Если бы ты хотела его для себя…
— Мне сначала хотелось бы увидеть его, но даже мысль о нем уже меня воспламеняет.
— Я пока не могу разрешить этого. Честно говоря, я шокирован: я всегда думал, что ты слишком холодна для секса. Или слишком стара?
Как бы случайно кроваво-красный плащ соскользнул с ее плеч. Глаза Р'кагна сузились: он не мог найти изъяна в ее красоте. Если она и изменилась за сорок лет, так только в том, что обрела окончательную женственность, которой ей прежде не хватало. Время закалило ее, но не взяло за это платы. На мгновение он представил саму Илни — надменную, непокорную, в высшей степени прекрасную — в качестве жертвы в застенках палача. Но только на мгновение, ведь мучение должно быть столь же изысканным, как и жертва. Хорошо бы заставить ее дрожать от страха пытки. Но он уже уколол ее тщеславие. И засмеялся с презрением.
— Моя дорогая Илни, — сказал он миролюбиво, выбирая слова с садистской тщательностью, — нет ничего на свете, что я хотел бы от тебя. Однажды, когда мы были очень молоды, мне казалось, что было. Но теперь мы старше.
Она не дрогнула, но Р'кагн все-таки ранил ее.
— Да, ты стал старше, Р'кагн. Я все время это забываю.
Р'кагн пожал плечами.
— Однажды… — Он не стал продолжать и сказал: — Как бы то ни было, если ты хочешь взглянуть на варвара, это можно устроить.
Стражники перед женской секцией встали по стойке смирно при виде перьев Форчуна, но казались в сомнении по поводу его остальной формы. Пока они не сделали правильного вывода, он сообщил им, что это новая модель, проверяемая специально среди офицерского корпуса, и если она окажется хорошей, ее будут скоро носить все хранители. Ганнибал заставил стражников удивиться легковесной сетке кольчуги, похвалил их за терпение, с которым они сносили зловоние тюрьмы, и затем сказал, что у него приказ отвести служанку варвара Кроносу для личного допроса.
Стражи выразили удивление. Меньше часа назад, сказали они, ее передали храмовой страже. Илни узнала в ней ту, что однажды оставила сестричество без разрешения. Неприкосновенность, полагающаяся ее статусу, была столь же ясной, как и статус самого капитана.
— Знает ли сиятельный Р'кагн об этом? — спросил Форчун.
— Ему сообщили.
Он поблагодарил их и ушел с важным видом, удивляясь, зачем нужна храму поскандалившая в таверне танцовщица. Он на самом деле не недооценивал верховную жрицу, которую обучали искусству управления царством Оранас и Гибелнусну. Почти Двадцать лет сумасшедшая тайно вредила Йоларабас. Если Илни узнала, что старуха и танцовщица — одно лицо, надо не теряя времени отправляться в храм.
Он нашел конюшни, потребовал скакуна Ниборморо и поскакал к твердыне Йоларабас.
После того как все остальные ушли, стало ясно, что Лландро собирается еще пообщаться с Нодиесопом. Уэбли тем не менее не видел смысла тратить время на Лландро. Он закрыл двустворчатую раковину и заставил ее съеживаться пока его протоплазма протекала через доски и растекалась ровным слоем по нижней стороне стола. Лландро понял намек и ушел.
Симбионт снова залез через отверстие на крышу и принял форму птицы. Первой его мыслью было сообщить партнеру, что он пустил колеса бунта в движение, но, поскольку до заката оставалось еще несколько часов, решил еще поднабрать тактических сведений. Он сможет сообщить обо всем позже. Поэтому Уэбли помчался к сияющему золотому куполу, дважды облетел дворец, пока не нашел подходящее окно, и уселся в ближайшей нише. Там он вытянул длинное тонкое псевдощупальце, которое зазмеилось вниз по каменному фасаду. Симбионт осторожно нарастил глаз на его конце и заглянул сквозь открытое окно.
— Мой господин, — стражник вытянулся, кося глазом на прелестную Илми, стоящую рядом, — никому не разрешается входить, пока капитан не закончит допрос.
— По чьему приказанию? — спросил Р'кагн.
— По вашему.
— Тогда я отменяю приказ. Отопри дверь.
— Слушаюсь.
Р'кагн вошел первым и стал спускаться впереди своей посетительницы вниз по ступеням.
— Я тоже его еще не видел, — признался он женщине. — Подозреваю, что сообщения о его стати и доблести преувеличены.