Красавица для Чудовища

Андерсон Диана

Так мне и надо за мою дурость.

Сегодня был тот самый день «X». Сделав несколько необходимых звонков, отдав распоряжение своим людям, я помчался прямиком к Вайсманам за Настей и сыном. Наши переписки и разговоры по телефону с женой носили все более деловой характер, и это мне больше напоминало извращённую игру, нежели холод со стороны Насти. Ладно, ей хотелось поиграть — она имела на это право. Не долго осталось.

Сжав губы ниточкой, когда девушка открыла мне дверь, я вошел внутрь. Настя с каждым днем становилась в моих глазах все желаннее, а ее отсутствие превращало меня

в голодного зверя. И она хорошо понимала это, я читал по ее глазам.

Негодяйка.

— Вытащишь переноску, — проговорила она. — Я как раз переодену Альбертика.

Послышались детские милые звуки, и Настя вышла в коридор вместе с моим сыном. Красивая, нежная и пока еще недоступная для меня.

Это раздражало, это ужасно злило, но это было достойной платой за мои издевательства над женой.

— Накинь что-нибудь сверху, — улучив момент, погладил ее по голому плечу, сглатывая. — Там прохладно.

Настя непонимающе уставилась на меня, а затем кивнула и передав мне ребенка, вернулась в спальню. Поцеловав щечки сына, услышал его сладкое пищание и блаженно выдохнул, отсчитывая часы до того момента, когда мы всей семьей отравимся домой.

Мы собиралась в клинику на осмотр сыночка. Настя села на заднее сиденье, и за весь путь мы всего лишь дважды встретились с ней глазами в зеркало заднего вида.

Ребенка осматривал врач, и я ждал того момента, когда бы мне выдали ту заветную справку-заключение о том, что малышу уже можно лететь в самолете. Потирал ладони в предвкушении нашего общего, долгожданного перелета.

— Зачем она тебе? — насторожилась жена, когда мы вышли из клиники.

— Чтобы мы могли улететь уже домой, — честно признался я, держа сына в руках.

До девушки не сразу дошел смысл моих слов: спустя пару секунд, она в страхе округлила глаза.

— И… когда? — Настя остановилась.

— Сегодня вечером, — поставил ее перед фактом.

И заметив растерянность в ее взгляде, я осторожно передал ей ребенка, чтобы Настя пришла в себя. За эти дни я заметил, что малыш на нее влиял лучше любого успокоительного.

— Ты все равно сделал по-своему, — нахмурившись, пробормотала она себе под нос с обидой.

По-своему я сделаю чуть позже.

Открыв ей заднюю дверцу автомобиля, я пригласил девушку сесть внутрь. Настя бросила на меня гневный взгляд, в котором читалась агрессия, и будь она в состоянии придушить меня — она бы это сделала. Нереальная красотка.

— Я хочу попрощаться с Агатой и Робертом, — девушка поставила мне ультиматум.

— Хорошо, — кивнул, глядя на нее в зеркало заднего вида.

И она больше не сказала ни слова. Настя миловалась всю дорогу с ребенком, и я слышал ее ласковые словечки, обращенные в его сторону. Слава богу, она не устраивала мне сцен, что больше походило на затишье перед бурей.

Мы остановились у аэропорта. Через несколько часов у нас был назначен рейс: Настя все еще хмурилась, качая сыночка в руках. Ему можно было летать: я обговорил все детали с доктором заранее и получил все необходимые документы. В этом вопросе я был совершенно спокоен.

К нам подбежали Агата и Роберт, которых Настя искала глазами в толпе.

— Предательница, —

расслышал я последнее, что мне удалось уловить в их разговоре с сестрой.

Ведь именно Агата собрала документы и вещи Насти прошлым утром по моей просьбе. Девушка повела плечами, а затем кивнула мне напоследок, когда объявили о нашем рейсе.

— Ты знаешь, что это, фактически — похищение, — пробормотала Настя в салоне.

— Знаю, — прошептал с глубокой досадой в голосе.

— Вдруг ребенку станет плохо, — прошептала она со страхом.

— Мой сын совершенно здоров, — успокоил девушку. — С ним все будет в порядке. Я проконсультировался с врачом.

В самолёте я уже тысячу раз успел пожалеть о том, что провернул это дело. Пошел на поводу у своих чувств, трясясь от безысходности в чужом городе. Теперь же, был вынужден смиренно принимать раздражение и гнев своей жены в адрес моей персоны.

— Я не буду с тобой разговаривать, — буркнула девушка, когда я попытался завязать с ней беседу.

Устало выдохнул, отказываясь от бокала шампанского, который предложила мне возникшая внезапно рядом со мной, стюардесса. Незаметно для меня, разочарованный, я провалился в глубокий сон, и проснулся лишь тогда, когда в иллюминаторе было темно, что говорило о том, что совсем скоро наш самолет пошел бы на посадку. Развернулся и заметил, как что-то ласково шепча ребенку, Настя осторожно, прячась за мной, кормила сыночка грудью. Мне еще ни разу не удалось увидеть процесса кормления, так как Настя скрывала это от меня в другой комнате. Я выбрал самые комфортные места в бизнес-классе специально по такому случаю, чтобы Настю никто не смог потревожить.

— Ангелочек мой любимый, — прошептала девушка. — Скоро мы с тобой наконец-то будем дома, — радостно протянула она.

И тогда я спокойно выдохнул, привставая в кресле. Заметил, что меня кто-то накрыл пледом и снова развернулся в сторону жены. Настя не сразу заметила то, что я бодрствовал, и посмотрев на меня, девушка вздрогнула от волнения.

— Это не я, — буркнула Настя, заметив ехидную ухмылку на моем лице. — Это стюардесса тебя накрыла.

Домой мы вернулись поздно. Как я и предполагал, Альберт-младший хорошо перенес перелет, но в самой Москве, у ребенка неожиданно началась истерика. Настя качала малыша весь путь до дома от Шереметьево, и мне было ужасно больно от того, что я ничего не мог поделать с плачем ребенка. Сыночек успокоился почти у ворот нашего дома, и Настя, к тому времени, уже совсем была измучена. Ей был необходим отдых.

Открыв дверцу автомобиля с ее стороны, помог Насте выйти. Опустив ладонь ей на плечо, посмотрел в глаза уставшей жены, в которых застыла влага.

— Крепко обними сыночка, — прошептал я, когда Настя, обессиленная, протянула мне ребенка, залезая вглубь машины за переноской.

Настя послушалась сразу же, забирая из моих рук малыша и в ту же секунду я подхватил ее на руки вместе ребенком. Я собирался принести свою драгоценность домой на руках.

— Тебе не будет тяжело? — округлив глаза, протянула она устало. У Насти не было больше сил спорить со мной. Тихо рассмеялся, чтобы не напугать младенца. — Я не могу держать тебя за шею.