Красавица и чудовище
Шрифт:
— Блин батарейки сели… — огорчился я, похоже, местная техника хоть и долговечна, но тысячу лет аккумулятор заряд не держит. Думал я, вешая свою находку, за колечко на рукояти к крючку на разгрузке. Интересно сможет Наташа смастерить к нему, какое ни будь зарядное устройство, этот бластер мне приглянулся. Никакой отдачи, практически бесшумен, разве что вспышка от выстрела, но это уже мелочи.
— Эх, нет в жизни счастья… да солдат? — обратился я к бойцу, что сейчас вечным часовым, остался у этой стены, присаживаясь на корточки и извлекая из ножен штык нож. Что бы снять с него помяты шлем, пришлось
— Зачем… — Маша была явно в шоке.
— Похороню, не стоит людям покоится в таком месте, тем более таким людям. Посмотрите на стены, видите, эти следы, тут бы бой, а он остался…. — Я говорил это, а перед глазами вставали, картины чужих жизней, я мог понять этого человека, и той малости, что мог ему дать, он бы достоин. Спасибо тебе за оружие неизвестный воин.
— Пошли дальше — мрачное настроение, вновь подступало, неприятно это чувствовать себя обманутым, неприятно, когда тобой пользуются. Ненавижу предателей. Многое не люблю, но все мои воплощения, каждая частичка моей сущности, просто вопила от злобы.
Каждый из них расстался с жизни, исполняя свой долг, они служили разным странам, верили в разных богов, но при этом основались, верны себе и своему отечеству. И в этом я их не вольно понимал, и одобрял.
Следующая открытая дверь, похоже, нас ведут куда-то, что-то или кто-то. Ряды открытых лифтовых кабин, по крайней мере, ни чем другим, эти небольшие помещения быть не могли. Осторожно приблизившись к одному из лифтов, окинул кабинку взглядом, и решив не испытывать судьбу, выбрать дальнюю единственную встретившуюся на нашем пути дверь, распахнутую настежь.
Дверь была массивной, с толстым воротом гермозатвора, она вела на небольшую лестничную площадку, похоже ею пользовались, если лифты выходили из строя.
— Мы пойдём по лестнице? — вопрос Наташи, догнал меня в спину, заставив остановиться и выругаться про себя, её голос дрожал, как я мог забыть.
— Да мы пойдём по лестнице… — обернувшись, сказал я девочке, расширенные зрачки, учащенное дыхание, бледность, она просто в ужасе. Этот страх сильнее её, этот страх с которым не справиться не один психотерапевт, не одержимый иррациональный страх перед казалось бы совершенно не примечательной вещью.
Одним быстрым движением я запихнул пистолет в кобуру, и подхватил девочку, отрывая от земли, и поднимая на руку. Будь у меня обе руки целы, пистолет можно было бы не прятать.
— Закрой глаза и уткнись мне в плечо, всё хорошо. — Немного скрипнув зубами, привыкая к её весу, сказал я. В броне с рюкзаком, и автоматом, человек, даже самый миниатюрный не может быть лёгким.
По удобнее пристроив её на руке, я зашагал к двери, и чем ближе становилась лестница, тем сильнее дрожала Наташа, заставив меня ещё раз скрипнуть зубами, в приступе бессильной злобы. Ненавижу бессилье, ступени мягко пружинили под ногами, рука начала неметь.
— Влад, что с ней? — голос Маши, был удавленными и немного испуганным.
— Она боится лестниц… — мне не хотелось вдаваться в подробности, а тем временем по
— Почему? — я не успел ответить, не отрывая головы от моего плеча, Наташа, тихо всхлипнув, зашептала едва слышно, заставив меня ступать тише, что бы Мария, могла услышать её историю.
— Она напала на меня, когда я спускалась по лестнице, из своей квартиры… она убивала меня, в трёх шагах от моего дама. — Девочка всхлипнула, а я поёжился, от воспоминаний. Они заставили меня пошатнуться, и только сильнее стиснуть зубы.
Мир потёк перед глазами, металлическая лестница, исчезла, уступая место, бетонной, но залитой на два пролёта кровью. И кошку, что играла, с ещё живой игрушкой, непонятно как ещё живой.
— Но Влад, спас меня… — Вывел меня из транса тихий голос.
— Я почти опоздал…
— Но ты, все же успел.
Тихий шёпот, в котором девочка выплёскивает свою боль и ужас, свой страх, я слушал эту незамысловатую историю, когда она вдруг обнаружила себя в пустой квартире, как плакала, и звала маму, как вышла на улицу, когда кончились продукты. Как на неё напал кот, как её было больно и страшно, и у меня в нутрии всё обрывалось, мне было стыдно. Она не знает, что я мог бы придти раньше, и я никогда об этом ей не скажу, я сволочь.
Гнетущая атмосфера, эльф нагнал меня и молча, положил руку на плечо, чёртов эмпат. Короткая вспышка злости застилает глаза, а эльф позади, пошатнулся, едва не падая в обморок, однако стоит, молодец. Невольно улыбаюсь, приятно, когда твои труды, приносят результат, но вот лестница уже почти закончилась, мы прошли как минимум четырнадцать или пятнадцать пролётов, когда обнаружили первую открытую дверь.
— Вот мы и пришли… — тихо прошептал я, перешагивая через массивный порог гермодвери. В плечо тихо всхлипнули, и я, расслабив руку позволяя девушке соскользнуть на землю, руку обдало холодом и по конечности растеклись неприятные колики, последствия онемения.
— Спасибо… — и меня коротко клюнули в небритую щёку, бедняжка обкололась теперь. С водой у нас были некоторые проблемы, и я уже второй день ходил не бритый.
Короткий коридор, и мы вошли в просторный полукруглый зал, помещение занимало как минимум три этажа, и здесь мигали какие-то лампочки, горели индикаторы, кое-где шумели какие то приборы.
Войдя в помещение, я не успел почувствовать опасность, но один из массивных, шкафоподобнных приборов, вдруг выстреле клешнёй хватая в свой железный захват культю оставшуюся от левой руки. Выхватил пистолет, культю дёрнуло, затягивая в нутро дьявольского агрегата, но я, не успел выстрелить, боль пронзила тело от руки и до самого позвоночника. Раздался звук как будто заработала гигантская бор машина, запахло палёной костью.
До хруста сжал зубы, что бы ни завыть в полный голос. Наташа встала в ступор, а Маша, стояла, открывая и закрывая рот как выбраненная на сушу рыба. Первым, сориентировался эльф, длинная автоматная очередь ударила в шкаф, отдаваясь в барабанных перепонках глухими ударами и взвизгом рикошетов.
— Стой! — от моего рыка эльф вновь едва не пошатнулся, но стрельбу прекратил. Аппарат обзавёлся несколькими аккуратными дырочками, но без видимых последствий. — Не стреляй, это опасно.