Красавица и генералы
Шрифт:
– Это что? - спросила она у няньки, показывая на желтоватые пятна на его рубашке. - Перемени.
Распорядившись, Нина утешила материнское чувство и, поцеловав малыша, удалилась.
Пока ехала до Екатериновского общества, думала о сыне и упрекала себя.
Симон принял ее радушно, взял под локоть, близко заглянул в лицо улыбнулся, подняв брови.
– Как давно мы не виделись, - сказал он с приятным выражением и помог ей снять летнее пальто. - Я совсем потерял вас...
– Если бы вы знали, как мне плохо! - воскликнула Нина и посмотрела на него с надеждой: - Я пришла к вам, как к другу...
– Что
Он снова взял ее под локоть, она на миг накрыла его пальцы своими.
– Я разоряюсь... Нужно сто тысяч... Вы поможете?
– Ну разве я банкир? - спросил Симон и отошел к столу. - Это надо идти к Каминке...
– К Каминке?! - воскликнула Нина. - Посылаете меня к этому ловкачу? И не хотите мне помочь?
– Конечно, Каминка захочет прибрать вас к своей Азовской угольной, согласился Симон. - Да, вам не надо туда идти... Что же делать?
Его лицо выражало сочувствие. Он опустил голову, задумался. Нина глядела на густые рыжеватые волосы на его макушке, потом повернулась к окнам. На широких подоконниках стояли горшки с чайными розами. А стекла на две трети закрывали белые скромные занавески.
– Мелкие уже закрылись, - сказала она. - Но у меня большая, надо лишь продержаться несколько времени...
– А вы закройте шахту, - посоветовал Симон. - Изменится конъюнктура откроете. Зачем работать в убыток?
– Ваш совет дорого стоит, - усмехнулась Нина. - А куда я дену своих людей? Они с голоду помрут.
– Хотите, я приеду к вам вечером, все обсудим? - предложил Симон. Наверное, мы можем купить у вас шахту. Потеряете немного.
– Сколько? - спросила она.
– Примерно четверть. Да, четверть... И вы сразу - свободны... - Он колокольчиком вызвал секретаря и распорядился подготовить предложение правлению о покупке шахты.
Нине показалось, что в его взгляде сквозит такая же снисходительность, как и у конторщика, отгружавшего уголь.
Она подумала, что пока не надо продавать, а лучше попытаться все-таки получить заем, пусть даже ценою смелого натиска.
Нина закинула ногу на ногу и попросила принести минеральной воды.
Секретарь принес бутылку "Куваки", налил в фужер.
Она сказала Симону:
– Давайте отложим до завтра. Завтра я вас жду. - И, не прикоснувшись к воде, попрощалась.
От Симона она поехала к представителю Азовско-Донского банка, добродушному кучерявому Каминке, большому охотнику рассказывать анекдоты про мудрых раввинов.
"За ручки хватал! - думала она про Симона - Почему я должна терять четверть? Разве это по-божески?..."
Жаркий "афганец" дул Нине в лицо, она закрывалась зонтиком; пахло сухой степью.
– Ах, мадам, вы совсем потеряли голову, - грустно сказал Каминка. - Вы знаете, что сейчас за время? Я получил документ: теперь нельзя принимать в залог ни земельные владения, ни товары, могущие подвергнуться реквизиции. А вы говорите о стотысячном кредите!
– Разве я не кредитоспособна? - спросила Нина. - У меня ежегодная добыча больше двух миллионов!
– Да, Нина Петровна, - закивал Каминка. - Вы не хотите меня понять. Сейчас время такое... Мы не вкладываем в каменноугольную промышленность... не смотрите на меня так, ваши чарующие глаза ничего не поделают с нестабильной конъюнктурой. Я извиняюсь, но не могу вам помочь.
– Странно слышать! Топливный кризис, а вы
– Нет, мадам, - возразил Каминка. - Думаете, нам не известны ваши сложности? Рабочих все больше, работают все хуже, а требуют все больше. У вас единственный выход... не знаю, пойдете на него или нет, но искренне желаю вам всяческого добра... - это учредить новое акционерное общество "Григорова и компания" или войти в Азовскую угольную компанию. Мы возьмем все ваши заботы.
– А что мне останется? - спросила Нина.
– Чистое масло, Нина Петровна. Красивой женщине надо жить... Пусть мы будем заниматься черной работой... Как это в старом анекдоте про тесноту? Пришли к ребе и спрашивают: что делать, ребе, погибаем от тесноты...
– Мне нужно сто тысяч, - повторила Нина. - В конце концов, если я и разорюсь, шахта всегда вернет вам ваши деньги.
– Зачем вам эти глупости? - спросил Каминка. - Вы будто газет не читаете и ничего не видите! Помните, что было после французской революции? У них, как и у вас, переворот прошел мирно. Но потом? Земледельческая Франция воевала с английскими лендлордами. Те оградились высокой пошлиной. Россия тоже воюет, если разобраться, за то же самое, чтобы получить хлебный рынок. А германцы не дают. Это первое сходство... Второе сходство: французская промышленность против английской была отсталая. Российская против германской тоже отсталая... И третье сходство. Войны подорвали хозяйство, наводнили страну миллиардами ассигнаций и создали безумную дороговизну. Прибавьте сюда голод... И во Франции рекой потекла кровь. Не дай Бог, конечно... Но вы подумайте здраво, Нина Петровна, что у нас впереди? Все живут одним днем, думать не желают. А вы все-таки подумайте, мадам!.. Французы тоже не хотели думать, а что получилось?
Каминка покачал головой и скорбно вздохнул, как бы говоря, что ничего хорошего не получилось.
– Значит, вам нужна моя шахта? - спросила Нина. - И вы пользуетесь моими бедами... Не стыдно ли?
– Вы опять? - удивился Каминка. - Вам надо напомнить, как было у них? Я вижу, вы ничего не понимаете... Сначала власть перешла от жирондистов к якобинцам. И тогда, чтобы избавиться от дороговизны и изменников, заработали гильотины... Раз по шее - и не надо работать, вкладывать капиталы. Головы рубили и политическим врагам, и мирным торговцам... Но оказалось, что этот метод всем хорош, только не в состоянии дать ни денег для войны, ни пропитания. И поволокли на гильотину самих якобинцев... Теперь вам понятно? Мы на пороге большой смуты! Русские, простите меня, непрактичные люди. Уж если французы, пока нашли своего Наполеона, наломали дров, то у нас, пока установится твердый порядок, никто не даст никаких гарантий...
– Тогда какой же вам смысл рисковать? - спросила Нина. - Из человеколюбия? Или предполагаете сделать меня любовницей?
– Вы, конечно, стоите ста тысяч, мадам, - улыбнулся Каминка. - Но кому что... кому поп, кому попадья... Ребе сказал: снесите в свою тесную комнату еще вещей, а когда станет невмоготу, вынесите обратно... Если бы я был на вашем месте, я бы сказал: какой хороший этот Каминка, он меня жалеет, а это так редко, чтобы человека жалели...
Нина ничего не добилась. Ланге был прав. За добродушными речами Каминки скрывалось лукавство.