Красавица и генералы
Шрифт:
А собрались они ни больше ни меньше как оставить Нине душевой надел и, вправду не допуская никакого грабежа, разделить между собой весь инвентарь и все добро имения поровну на всех, а чтобы никто из мужиков потом не струсил, то принимать участие в дележе всем обществом без исключения.
Староста говорил об этом как о давно обдуманном и решенном и, кажется, ждал похвалы за справедливо устрояемое будущее. Он закачал головой, заохал, когда Виктор высмеял его замысел.
– Инакше будэ крови богато, - сказал он.
Может
Вошла в хату женщина, годами как Павла. Подошла к шкафу, грубо дернула дверцы, потом захлопнула и неприязненно поглядела на Виктора и мужа.
– Там люды прышлы, - буркнула она. - Кажуть, що ты з паном размовляеш?
В ее словах был какой-то намек и угроза. Она чем-то походила на сердившуюся Хведоровну.
Мужик стал объясняться с женой, ударил ладонью по столу и прикрикнул. Женщина подбоченилась, чуть наклонилась вперед и тоже начала кричать, вспоминая какие-то старые его грехи.
Виктор ждал, когда староста успокоит жену. Видно, она была намного моложе и горячее его.
Впрочем, Виктор уже узнал все, что хотел, и ему можно было уходить, оставив хозяев беседовать без свидетеля. К тому же опыт хуторянина подсказывал ему ограничиться откровением старосты и мирно покинуть деревню, надеясь, что со временем все само собой утрясется. Но выпускник гимназии, младший штейгер не мог согласиться с хуторянином и жаждал быстро покорить мыслителя-старосту, отбить желание думать о дележе.
Виктор вышел из хаты.
Несколько мужиков и баб стояли с Ильей. Тот дразнил их насмешками, казачья фуражка была сдвинута набок до невероятного предела.
– Ну что будем делать с григоровским имением? - спросил у мужиков Виктор бодрым командирским тоном.
Илья не дал ему начать разговор, перехватил вопрос и сказал:
– Чего делать? У них даже нужников не строят, в хлев по нужде ходят...
Возможно, это наблюдение отвечало истине и потому показалось нестерпимым, - и к Илье быстро подскочил невысокий мужик и ловко ударил его в зубы.
Илья отшатнулся, схватился за кнут, но остановился - мужичок вытащил из кармана солдатских шаровар револьвер и взвел курок.
– Ну як, казуня? - спросил мужичок.
Илья поднял с травы фуражку, надвинул на лоб.
У Виктора пропала охота повторять вопрос об имении. Он ехал сюда без оружия, надеялся договориться по-человечески! И что же? Староста предлагал оставить душевой надел земли, а солдат-отпускник держал наготове наган...
На обратном пути Илья, оправдываясь, сердито говорил:
– Да кто ж знал, что они не стерпят! Что я им такого сказал?
– В следующий раз выстрелит, - предостерег Виктор.
– Выстрелит, собака! - согласился казак. - Теперя человека загубить плевое дело.
Виктор вспомнил, что на родной хутор было нашествие рабочих
– Слава Богу, что не взял пистолета! - сказал Виктор.
– Нынче не взял, завтра спохватишься, - усмехнулся Илья. - Как чумбур накинут на шею, так и схватишься.
Нина, выслушав своего заступника, рассмеялась:
– Хотят миром разойтись?.. Сколько же мне оставят? Сколько в душевом наделе?
– У казаков десятин десять, - ответил Виктор. - У мужиков десятины две.
Нина ничего больше не сказала и ушла к себе в кабинет. Он поглядел в открытое окно, из сада доносились голоса Петрусика и няньки, где-то вдалеке загудел гудок. Зеленоватое молодое небо тепло светилось над вечерней землей. Веяло степной сухостью.
В конце августа противоречия между непрекращающейся войной и истощенной хозяйственной жизнью дошли до крайности. Корнилов, боевой генерал, о котором говорили, что у него сердце льва, а ум барана, поднял мятеж и направил войска на Петроград, надеясь военной диктатурой удержать Россию от развала. Однако войска были войсками только внешне, в действительности же их хребет был надломлен, связь между офицерами и нижними чинами была разорвана. И в двух шагах от Петрограда корпус потерял наступательную силу и вышел из подчинения.
Раскол произошел и среди офицеров: одни стояли за диктатуру, другие за республику. На Дону войсковой атаман Каледин готовился поддержать мятеж, а командующий Московским военным округом полковник Верховский при поддержке городского совета поднимал полки, батареи и броневые части для отпора мятежникам. И казаки сробели и словно применили свой скифский маневр, батованье, - рассыпались врозь, чтобы потом собраться в условленном месте.
Корнилов сдался Временному правительству и вместе с другими генералами был арестован.
Начался сентябрь. И хотя вспышка гражданской войны угасла, отныне все знали, что она была. А что было, может повториться.
На григоровской шахте рабочие доставали винтовки и создавали охрану. Из Бахмутского уезда приходили слухи о разгроме помещичьих гнезд. Говорили, что в Таганрогском округе мужики не жалеют хозяев и, не дожидаясь Учредительного собрания, делят землю.
Куда это могло привести? Но в гражданскую войну все же трудно было поверить. Еще сильнее всех других была мысль разойтись миром, договориться без кровопролития. Шахтеры вооружались, мужики захватывали чужие десятины, на рудниках размещались будто бы для охраны казачьи сотни. И при этих явно немирных действиях, которые творились у всех на глазах, при всерастущих тяготах, дороговизне, нехватке продуктов, безденежье, большинство не замечало приближающихся потрясений.