Красавица
Шрифт:
Тэлли облизнула пересохшие губы. Ее сердце бешено колотилось. Фаусто убрал руку со штамповочного стола.
— Не делай так больше! — выпалила Тэлли.
— Ладно, допустим, ты придумал, как обдурить станок. И что толку? — продолжал Фаусто. — Чтобы перекусить твой браслет, нужно долбануть по нему с такой силой, что и от руки ничего не останется.
— Нет. При скорости пятьдесят метров в секунду все получится. Смотрите. — Зейн наклонился к столу и провел пальцем по выдвинутым стержням. — Эти зубчики либо перережут браслет, либо
Фаусто наклонился к штамповочному столу, чтобы посмотреть получше. Тэлли отвернулась — она просто не могла смотреть, как ребята бесстрашно суют головы в металлическую пасть. Она перевела взгляд на женщину-стеклодува. Та, похоже, не слышала безумной троицы юных красавцев. Спокойно и невозмутимо она поворачивала комок стекла в пламени небольшой печи.
Тэлли пошла в ту сторону, где работала женщина. Отойдя на такое расстояние, что ее не могли услышать Зейн и Фаусто, она размотала шарф на запястье и обнажила браслет.
— Позвони Шэй.
— Она недоступна. Сообщение?
Тэлли ругнулась, но сказала:
— Да. Послушай, Шэй, я знаю, что это мое восемнадцатое сообщение за сегодняшний день, но ты должна ответить. Прости, что мы подглядывали за вами, но…
Тэлли не знала, что еще сказать. Ведь ее могли подслушивать надзиратели, — а может быть, и чрезвычайники тоже. Как же объяснить, что она с друзьями собирается бежать из города этой ночью?
— Но мы боялись за тебя. Ответь мне, как только сможешь. Нам надо поговорить… с глазу на глаз.
Тэлли закончила послание и снова обернула руку шарфом. «Резчики», то есть Шэй, Хо и Тэкс, решили поиграть в прятки и не отвечали ни на звонки, ни на сообщения. Должно быть, Шэй пришла в ярость из-за того, что Зейн и Тэлли шпионили за ее тайным ритуалом. Оставалось только надеяться на то, что кто-нибудь из «кримов» разыщет Шэй и ее приятелей и расскажет им о плане ночного побега.
Тэлли и Зейн всю вторую половину дня занимались подготовкой к предстоящему побегу. «Кримы» собрали вещи в дорогу и рассыпались по всему острову, чтобы тронуться в путь сразу же после получения сигнала из мастерской — сигнала о том, что Тэлли и Зейн свободны.
Женщина закончила нагрев стекла, вынула полурасплавленный ком из печки, подцепила его длинной тонкой трубкой и стала дуть в нее, придавая стеклянному пузырю причудливую форму. Тэлли неохотно отвернулась от завораживающего зрелища и вернулась к штамповочному прессу.
— Но как же с системой безопасности? — спросил Фаусто.
— Я могу избавиться от тепла, излучаемого моим телом.
— Каким образом?
Зейн пнул ногой ведерко для шампанского.
— Подержу руку тридцать секунд в ледяной воде, и она станет холодной, как кусок металла.
— Да, но твоя рука — это все-таки не кусок металла! — воскликнула Тэлли. — И моя рука тоже! В этом вся проблема.
— Послушай, Тэлли. Я не прошу тебя первой
Она покачала головой.
— Я вообще ничего делать не буду, Зейн. И ты тоже.
— Она права. — Фаусто смотрел на металлические зубья, торчащие из штамповочного стола, и их зеркальное отражение на крышке пресса. — Ты, конечно, молодец, крутую пасть соорудил, но совать туда руку — чистой воды безумие. Если просчитаешься хотя бы на сантиметр, пресс ударит по кости. Нам про это говорили на уроках труда. Ударная волна распространится вверх по руке, сотрясая и круша все на своем пути.
— Послушай, если выйдет промашка, мне все поправят, и я буду как новенький. Но промашки не будет. Я даже подготовил отдельный профиль для тебя, Тэлли, — сообщил Зейн и показал ей другую карточку памяти. — Ведь твой-то браслет меньше.
— Если что-то не получится, тебя не приведут в порядок, — тихо проговорила Тэлли. — Даже в городской больнице не смогут восстановить размозженную руку.
— Не размозженную, а разжиженную, — поправил ее Фаусто. — Твои кости расплавятся, Зейн. От удара они превратятся в кисель.
— Послушай, Тэлли, — сказал Зейн, наклонился и вынул бутылку шампанского из ведерка. — Мне тоже не хотелось этого делать. Но сегодня утром у меня был приступ, помнишь?
Он откупорил бутылку, пробка с хлопком вылетела из горлышка.
— Что-что у тебя утром было? — переспросил Фаусто.
Тэлли покачала головой.
— Нужно придумать что-то другое.
— Времени нет, — отрезал Зейн и сделал глоток из бутылки. — Ну что, Фаусто, поможешь мне?
— О какой помощи ты говоришь? — нахмурилась Тэлли.
— Крышку пресса можно опустить только двумя руками, — пояснил ей Фаусто. — Это тоже придумано для безопасности, чтобы никто нечаянно не проштамповал себя, сунув пальцы под пресс. Нужно, чтобы кто-то другой нажал на рукоятки. — Фаусто строптиво сложил руки на груди, глядя на Зейна. — На меня не рассчитывай.
— Я тебе тоже помогать не стану! — заявила Тэлли.
— Тэлли, — со вздохом проговорил Зейн, — если сегодня ночью мы не удерем из города, мне придется под этот пресс голову положить. Головные боли у меня теперь каждые три дня, и с каждым разом становятся все хуже. Нам надо уходить.
Фаусто нахмурился.
— О чем это вы говорите?
Зейн повернул голову и посмотрел на него.
— Со мной что-то не так, Фаусто. Вот почему нам надо бежать сегодня. Мы думаем, что мне могут помочь новодымники.
— Зачем они тебе нужны? Что с тобой не так?
— Не так со мной то, что я вылечился.
— Не понял?
Зейн сделал глубокий вдох.
— Понимаешь, мы приняли лекарство…
Тэлли простонала и отвернулась, понимая, что рухнул еще один барьер. Сначала Шэй, теперь — Фаусто. Еще немного — и все «кримы» узнают про лекарство. Но тогда тем более нужно бежать из города как можно скорее, с каким бы риском это ни было связано.