Краш-тест

Тимофеевский Александр Павлович

 
Трубит рожок.
К концу подходит гон,
И выезжают егеря из рощи.
Давай, дружок, гони свой самогон!
Так будет и покрепче, и попроще.
А я, по разуменью моему,
Тост подыму, и выпить мне охота
За то, что наступил конец всему
И кончилась последняя охота.
Покачиваясь вместе и поя,
Чтоб продолжалась между тем беседа,
Держа одной рукою стопаря,
Держа другую на плече соседа.
Покачиваясь, пьяные в дугу,
И те, кому

не разольешь по двести.
Ушедшие. Которых нет в кругу.
Покачиваясь. Вместе с нами. Вместе.
Как мы друг к другу нежности полны!
Как с наших душ отдернуты заслоны!
Как в этот миг нам вовсе не нужны
Безумные и суетные жены!
И даже я, вместилище греха,
Морального образчик разложенья —
Здесь, на звенящей площади стиха,
Я начинаю акт самосожженья.
Угар прошел, и не дрожит рука.
Мой ясен ум, и в сердце нету страха.
Слети ко мне и помоги мне, Ка,
Стать на тропу буддийского монаха!
Для красоты на этот свет явясь,
Я жил так скудно, дико и безбожно
Лишь для того, чтоб быть одним из вас
И доказать, что жить так невозможно.
Я прочь, как псов, прогнал лишь трех бесо#в —
Стяжательства, Довольства и Корысти.
Пред остальными был открыт засов.
От скверны всей, огонь, меня очисти!
Будь тверд мой дух, и будь мой пепел чист!
Прямись мой дым, как над Днепром топо#ля![1]
Теперь лови, хватай меня, чекист,
Ищи меня, развеянного в поле!

1973–1984

АЗИЯ

Буря мглою небо кроет…

А. С. Пушкин

Буи джуи Мулиён…[2]

Рудаки

*

Вихря пены, снеговала
Первобытное родство —
Плач гиены, вой шакала
Уй-я, ой-я, у-о-о!


Стонут ведьмы, лают черти,
Совершая ведовство,
И звучит из круговерти
Уй-я, ой-я, у-о-о!


Чуть поодаль друг от дружки,
Ухом, вещие, чутки, —
«Буря мглою» – слышит Пушкин,
«Буи джуи» – Рудаки.


Изнывая, мрево злое
Застилает небосклон:
Буря мглою небо кроет,
Буи джуи Мулиён!

ДУШАНБЕ I

* * *

Поэзия жутка, как Азия,
Вся как ночное преступление.
Души и тела безобразия
Дают в итоге накопления.
В ночном лесу, в кустах репейника,
Разбойник режет коробейника.


На окровавленное лезвие
Гляжу, терзаю, рву и рушу
И в сотый раз в огонь поэзии
Швыряю собственную душу.
Воссоздается и сжигается
Душа, и вновь воссоздается…
А в результате получается,
Что ничего не остается.
Вернее, остается пошлая
Сентиментальность и усталость,
А с нею

устремленность в прошлое,
В то, что лишь в памяти осталось.
Так звездочка, в ночи летящая,
Искристый след по небу стелет,
В себе сжигая настоящее
И в будущем не видя цели.
Себя всю обращая в бывшее,
В шлак мертвый, в косную породу —
В иных мирах когда-то бывшая
Живой пленительной природой.

* * *

Такой обычный город,
Как тыща городов,
Лишь только в небо горы
Торчат до облаков,
Да мутные арыки
Мне душу бередят,
Да сонные таджики
На корточках сидят.

* * *

День, утомленный сонной ленью,
Вдруг опускает повода,
Я снова пропустил мгновенье,
Когда рождается звезда
И возникает в тихой дали
Еще синеющих небес
Та звездочка, нежней печали,
И месяц тонкий, как порез.

* * *

Я малой тучки не видал
На небе выпуклом, как клизма.
Не небо – просто идеал,
Апофеоз соцреализма.
А на деревьях пыль пудовая,
И по бульвару, глядь-поглядь,
Одета в платьице не новое,
Идет накрашенная блядь.
Она приезжего морочит,
И говорит, что, мол, не хочет,
И смотрит ласково на парня
Сквозь дымчатые очки…
А лето всходит, как опара,
И лопается, как стручки,
Ах, это лето, в платье стираном,
В широком жестком кушаке,
И пахнет пивом и сортирами
В провинциальном городке.

* * *

И отдаленных гроз
Тоскливая зевота,
И терпкий запах роз
Смешался с женским потом.
И, похотью пьяны,
Сомнительные пары
Из душной чайханы
Выходят на бульвары.
Ведь можно звездам голым
Гулять по небесам,
А если звезды голы,
Чего стесняться нам?
Небесные стекляшки
Трясутся, как стиляжки,
Вся ночь распалена,
Показывает ляжки
Бесстыжая луна.
И звездочка-подросток
В накидке голубой
Спешит на перекресток,
Чтоб торговать собой.
О, как я прост и скучен,
Как ты, и ты, и ты…
Но мир сегодня скучен
До жуткой тесноты.
И я лежу разутый
И кровью налитой,
И я, как все, опутан
Коровьей теплотой.
А что мне в этой девке,
Чего ищу впотьмах
В косых ее гляделках,
В пустых ее глазах.
Но душно пахнет потом,
И запеклось вино,
И встать мне неохота,
Чтоб растворить окно.

* * *

И снова рядом у кого-то,
Кто не мечтал и не хотел,
Вся жизнь из пошлых анекдотов
И нелюбимых дел и тел.