Красивые, двадцатилетние
Шрифт:
— Я был на огородах, — сказал Малишевский. — Там парень с девушкой.
— Шлюха? — спросил Хенек. Выплюнул травинку, потом сорвал новую и прикусил крепкими зубами.
— Хрен-то, — сказал Малишевский. — Говорю тебе: молодая и красивая.
— Давай сходим, — сказал Хенек. — Ты меня знаешь: люблю поглядеть на жизнь. А окажется страхолюдина, — обратился он к Малишевскому, — сегодня же нам поставишь.
Без лишних разговоров быстро пошли огородами. Местные жители приходили
— Духотища, — сказал Хенек. — Ничего не могу в такую погоду делать. Голова трещит с утра до ночи.
— Тем тоже небось жарко, — сказал пан Генек.
— Надо думать, — сказал Малишевский. — Мы их остудим. Верно, Хенек?
— В том году, — сказал Хенек, — сюда тоже ходил один с девушкой. Целое лето.
— И что?
— Ничего. Хаты, видать, не было.
— Поженились? — с усилием спросил Генек; он мечтал о кружке холодного горьковатого пива.
— Не знаю. Может, и поженились. Тоже красивая была девушка.
— Блондинка? — снова спросил Генек; ему это было совершенно безразлично. Он по-прежнему ощущал внутри мучительную пустоту и омерзение.
— Брюнетка, — сказал Хенек — Как сейчас помню. А мужик белобрысый. Я все не мог понять, зачем красивой девке такой мозгляк.
— Кто их разберет, — пробормотал пан Генек и сплюнул густую слюну. Он был зол на Хенека — тот напомнил ему, что у него самого некрасивая и недалекая жена. — Небось шлюха, — сказал он.
— Возможно… А теперь тихо, — сказал Малишевский. И пошел первым; Хенек и пан Генек медленно следовали за ним, стараясь не шуметь. Вокруг посерело: солнце спряталось, на траву упали голубоватые тени. Малишевский вдруг повернул голову и тихо позвал: — Сюда!
Они прошли крадучись несколько шагов и увидели в траве парня и девушку. Девушка положила голову пареньку на плечо, прижалась к нему всем телом. Они лежали, утомленные любовью и жарой, оба молодые и красивые — две головы: темная и светлая. Платье девушки задралось; у нее были длинные и сильные загорелые ноги.
— Красивая, — сказал Хенек. — Очень даже.
— А я что говорил, — шепнул Малишевский.
Постояли молча; пан Генек снова облизал губы и подумал о своей жене с внезапной дрожью отвращения. Малишевский глуповато усмехался. Хенек совсем опустил тяжелые веки и переминался с ноги на ногу. Вдруг он спросил раздраженно:
— Что будем делать?
— Давай ты, — сказал Малишевский. — Отколи чего-нибудь, чтоб они животики надорвали со смеху. Ты это умеешь.
— Хенусь, — сказал пан Генек, — самое милое дело — их напугать. —
— Погодите, — сказал Хенек. — Уж лучше я.
С минуту он смотрел на загорелые бедра девушки и лицо его страдальчески кривилось. Потом вышел из-за дерева, подошел поближе и сказал, прищурясь:
— В папу-маму играете? Приятного аппетита!
Малишевский и пан Генек расхохотались. Паренек вскочил и пробормотал:
— Что вам нужно?
— Ничего, — медленно процедил Хенек. Он стоял перед ним, слегка покачиваясь, по-прежнему покусывая травинку и сплевывая зеленоватую слюну. Потом сказал: — Ты не особо спеши, дружок. Я специально пришел тебя предупредить. Главное — не торопиться.
Малишевский вышел из-за дерева и встал рядом с Хенеком.
— Красивая девушка, — сказал он, сверля ее своими смурыми глазками. — Я бы сам с такой познакомился. Познакомимся, если не возражаете?
— Идиот, — сказала девушка.
Она стояла у паренька за спиной, раскрасневшаяся и взволнованная; пан Генек смотрел, как дрожат ее худенькие плечи, и опять с отвращением подумал о своей некрасивой, толстой и рыхлой жене.
— Эй ты, шлюха, — сказал Малишевский; глаза его от злости налились кровью. И продолжал торопливо, сдавленным голосом: — Блядь ты обыкновенная, понятно? У меня дочка старше тебя, ты, потаскуха.
— Уходите, — сказал паренек, просительно заглядывая ему в глаза. — Я вас прошу, уйдите. Мы вам ничего не сделали. Очень вас прошу.
— Кого ты просишь, Янек? — сказала девушка. — Этого старого дурака?
— Заткни своей бабе пасть, — сказал Хенек, — не то я заткну. И не выступай. Говорю тебе, заткни ей пасть.
— Сам заткнись, — сказала девушка, глядя на него с презрением. Она чуть не плакала, но попыталась язвительно рассмеяться. — Скотина, — выдавила и разрыдалась.
— Эй, ты, — сказал Хенек и дернул ее за руку. — Кого оскорбляешь? Таскаешься сюда с мужиками и еще вякаешь?
Парень метнулся и ударил Хенека в лицо — раз, другой. Произошло это так быстро, что Хенек успел только моргнуть. Но уже в следующую секунду схватил паренька за волосы и хрястнул лицом о свое колено. Потом ткнул кулаком в зубы и швырнул на землю.
— Хватит? — спросил он. — Клиент доволен? Если нет, могу добавить. Обслуживаем по первому классу; кладбище у нас тут уютненькое. — И разразился потоком грязной брани. Глаза он закрыл, но по-прежнему видел длинные загорелые ноги девушки.