Красная надпись на белой стене
Шрифт:
“Мне нужно знать, что случилось с Рудабе после пленения. А, главное, продолжалось ли любовное похождение Валтасара? К кому обратиться за выяснением сего? Достоверный ответ я могу получить в лагере персов. Но вавилонянину небезопасно появляться там без высочайшей санкции. Не даром говорят, мол, в Персии все рабы, кроме царя. Не погубили бы меня эти рабы! Стало быть, я должен говорить с самодержцем. Надеюсь, монарх не откажет мне в аудиенции. Но вправе ли я предстать перед Киром без разрешения руководителя следственной группы, то бишь Даниэля? Пожалуй, решусь на
— Мир тебе, великий владыка персов, — несколько робея, произнес Акива, удостоенный приема у самого Кира.
— Мир тебе, иудей, — снисходительно ответил Кир, — прежде, чем принять тебя, я кое-что выяснил о твоей особе. Я ценю твой талант дознавателя, и меня, конечно, развлечет разговор с умным собеседником, хотя бы и был он уроженцем подозрительного и скользкого племени.
— О, великий царь, я приложу усилия к тому, чтобы ты переменил свое мнение о моем народе в лучшую сторону.
— Твои усилия, если искренни они, найдут отклик в моем монаршем сердце. Помни, подвластная мне империя — страна абсолютной свободы, и всякая, согласная с моей волей инициатива, поощряется властями и пышно расцветает.
— Рад буду угодить тебе, Кир.
— Не исключаю возможность в будущем воспользоваться твоим искусством. К большому сожалению, в моей образцовой монархии имеются отдельные недостатки криминального свойства. Твои мастерство и опыт могут пригодиться казне и трону.
— Я польщен доверием, царь. Не скрываю своих самых возвышенных чувств — сиречь любви к твоей власти!
— Ты нравишься мне, умный иудей! Твоя речь полна благородных порывов. Говори, что привело тебя в мой дворец.
— По поручению известного тебе Дария, я, вместе с пророком Даниэлем, расследую дело о смерти Валтасара. Мы отчасти продвинулись в разгадке тайны, но впереди нас еще ожидают немалые труды. Если ты милостиво соблаговолишь отвечать мне, то я задам тебе несколько простых вопросов.
— Очень возможно, что я соблаговолю отвечать тебе. Однако прежде скажи мне, драгоценный, почему ты явился один, без Даниэля. Я много наслышан о мудрости сего иудея, и желал бы познакомиться с ним.
— В настоящий момент Даниэль занят изысканиями, смежными с делом о Валтасаре. Возделывает, так сказать, соседнюю ниву. Даниэль просил меня встретиться и побеседовать с тобою.
— Экий гордец, однако, этот ваш занятый изысканиями пророк — не пожелал говорить с Киром! Хорошо, задавай свои вопросы, иудей!
— Известна ли тебе дева по имени Рудабе?
— Да, известна, — ответил Кир, насторожившись.
— А верно ли говорят, что Валтасар любил Рудабе?
— Верно говорят, — вздохнул Кир.
— У меня есть сведения, впрочем, сомнительные, что Рудабе имела обыкновение сопровождать Валтасара в боях вавилонцев против твоих доблестных воинов. Так ли это?
— Это так!
— Из последней схватки Рудабе не вернулась. Она убита? Взята в плен? Желаешь ли ты сообщить мне что-нибудь о ее судьбе?
— Повторяю, ты нравишься мне, и поэтому я приоткрою пред тобою завесу. Мои воины разгромили банду Валтасара и пленили прекрасную
— Не сочти мою смелость за дерзость, Кир, но мне показалось, что вспыхнул взгляд очей твоих, когда назвал ты девицу прекрасной.
— Надеюсь, ты столь же чист, сколь наблюдателен. Открою тебе секрет. Я горячо полюбил Рудабе. Слава богам, я успел вовремя отнять ее у сластолюбивой солдатни и поместил деву у себя во дворце.
— Она находится в твоем гареме?
— Не совсем в гареме. До поры до времени Рудабе пребывает в его карантинном отделении.
— Поясни, что это значит, — удивился Акива.
— Видишь ли, она была с распутным Валтасаром… Надо подождать…
— В Вавилоне утверждают, мол, она по-прежнему девственница.
— Да-да, вавилоняне утверждают…
— Ты сказал мне, Кир, что Валтасар был без ума от Рудабе. А известно ли тебе, отвечала ли Рудабе взаимностью Валтасару?
— О, боги! Боюсь, что да, — драматическим голосом ответил Кир, и бесконечная грусть разлилась по лицу царя.
— Но ведь уже прошло изрядно времени с того дня, как ты поместил Рудабе в своем дворце. Видя твое восхищение ею, она вполне могла забыть прежние незрелые чувства к Валтасару и полюбить тебя!
— Не замечаю признаков, — глухо, почти надрывно, произнес Кир, — я надеюсь… Мечты, чаяния…
— Всем сердцем я с тобою. Да исполняться твои желания, великий Кир!
— Ты глубокий, чувствительный человек, хоть и иудей!
— Благодарю, тебя, Кир. Твои слова — мне в помощь.
— Я не все открыл тебе, но на сегодня довольно. Обещаю быть полезным.
— Желаю дней радости сердцу твоему, империи твоей желаю золотого века!
Вернувшись в свое временное жилище, Акива не застал дома Асафа. “Хозяин ушел по делам”, — отрапортовала няня. “Новое платье готово?” — спросил Акива. “Шью!” — последовал бодрый ответ.
Девочки радостно выбежали навстречу постояльцу. Ниппурский сыщик погладил по голове Рину, нежно ущипнул за щеку Пнину и скрылся в тишине своей комнаты на предмет деловых размышлений.
“Итак, не вызывает ни малейшего сомнения, — сказал себе Акива, — что Рудабе отвечала и поныне отвечает взаимностью на любовь Валтасара. Уж если пресыщенный женской лаской Кир страдает от ревности, стало быть, нежные чувства Рудабе к Валтасару, сопернику Кира — это очевидный факт. Причем, и это вполне возможно, сей факт может иметь интересные для нашего с Даниэлем дела последствия!”
“Чем чревато заточение любящей Рудабе в карантинном отделении гарема? Девица должна вожделеть освобождения — это раз, и соединения с Валтасаром — это два! Не исключено, что влюбленная дева могла решиться на некую безумную авантюру. Но на какую? А что придумал хитроумный Кир? Вот эти орешки мне и предстоит колоть!”
“Два монарха влюблены в одну красавицу. Трудно ожидать открытого единоборства витязей за сердце возлюбленной. Скорее уж случится большая война меж двумя империями. Не потому ли Даниэль узрел в надписи на стене угрозу покорения Вавилона персами?”.