Красная площадь
Шрифт:
Аркадий стоял у перегородки, изучая две одинаковые фотографии: одну – русской проститутки, уехавшей в Израиль, другую – хорошо одетой немецкой туристки. Соответствовали ли полученные данные действительности? У Яака, возможно, был ответ.
На обороте телеграфного бланка Аркадий изобразил машину Руди, указал, где примерно находились Ким, Боря Губенко, чеченцы, Яак и он сам. Сбоку добавил имя: Рита Бенц.
На другом бланке написал: «ТрансКом», а рядом – «Ленинградский райком комсомола, Руди, Борис Бенц».
На третьем стояло: «Колхоз „Ленинский путь“. Пенягин, убийца Руди (возможно, чеченцы).
На четвертом: «Мюнхен, Борис Бенц, Рита Бенц». Далее следовал знак икс, спрашивавший Руди, где Красная площадь.
На пятом: «Игральные автоматы. Руди, Ким, „ТрансКом“, Бенц, Боря Губенко».
Фрау Бенц была связующим звеном между черным рынком и Мюнхеном и служила контактом между Руди и Борисом Бенцем. Поскольку у Бори Губенко тоже были игральные автоматы, не входил ли и он в «ТрансКом»? Кому было легче всего познакомить Руди с маловероятными компаньонами из комсомольского спортклуба, как не бывшему футбольному кумиру? А если Губенко был участником «ТрансКома», то, значит, он знал и Бориса Бенца.
Наконец Аркадий нарисовал схему фермы, обозначив дорогу, двор, загоны, скотный двор, сарай, гараж, костер, «Вольво», яму. Он проставил расстояния, указал стрелкой север, потом добавил схему скотного двора, пометив ведро, накрытое марлей с запекшейся кровью.
Он раздумывал о зоомагазине под жильем Кима, о полке с кровью дракона и о крови в машине Руди. В этой связи он вспомнил о Полине. Чтобы позвонить по автомату, нужна была двухкопеечная монета. Он нашел одну в кармане и набрал Полинин домашний телефон.
Голос был низким – спросонья, но она быстро пришла в себя.
– Аркадий Кириллович?
– Яака убили, – сказал он. – Дело передают Минину.
– У вас неприятности?
– Слушай: мы с тобой не друзья; ты всегда с подозрением относилась ко мне; ты видела, что расследование заходит в тупик.
– Другими словами?
– Держись подальше.
– Вы не можете мне этого приказать.
– Я тебя прошу, – прошептал он в трубку. – Пожалуйста.
– Позвоните мне, – помолчав, сказала Полина.
– Когда все образуется.
– Я заберу факс Руди и поставлю на свой номер. Можете оставить весточку.
– Будь осторожна, – он повесил трубку.
Внезапно на него навалилась усталость. Он запихнул бланки в карман с пистолетом и сел, откинувшись на край скамьи. Сомкнув глаза, он тут же задремал. Ему чудилось, что он катится вниз, в темноту, по мокрому глинистому холму, медленно и беззвучно перекатываясь под силой собственной тяжести. У подножия холма – пруд. Кто-то нырнул раньше него, и по воде расходятся круги. Он тоже упал в воду, утонул… и тут же по-настоящему заснул.
Глаза на дряблом небритом лице уставились на него. В руке черный пистолет. Грязные, в мозолях, пальцы трясутся. В другой руке – удостоверение Аркадия… Окончательно проснувшись, он увидел ряды орденских колодок на засаленном пиджаке, безногого мужчину на деревянной тележке. Рядом с тележкой – два обитых резиной чурбачка для рук. На лице выдаются зубы в стальных коронках. Изо рта несет, как из выхлопной трубы. «Не человек, а автомобиль», – подумал Аркадий.
Мужчина сказал:
– Искал бутылку, ничего больше. Не знал, что нарвусь на генерала. Извиняюсь.
Он опасливо вернул
Человек колебался.
– Нет лишней монеты? Нет так нет, – он взял чурбачки, готовый удалиться.
Аркадий посмотрел на часы: ровно пять.
– Постой, – сказал он.
Его вдруг осенило. Пока мысль не утратила остроты, он положил в один карман пистолет, в другой – удостоверение и достал схему фермы. На чистом бланке, стараясь припомнить как можно точнее, он изобразил интерьер сарая: дверь, стол, штабеля коробок с видеомагнитофонами и компьютерами, вешалки с одеждой, копировальную машину, домино, номер «Грозненской правды» на столе, молитвенный коврик на полу. На схеме фермы стрелкой обозначил север. Теперь, когда он об этом думал, то вспомнил, что коврик был новенький, не вытертый ни коленями, ни лбом, он лежал по линии восток – запад. А ведь Мекка находилась от Москвы точно на юг.
– Двушка есть? – спросил Аркадий. – За рубль.
Нищий достал из-за пазухи кошелек, порылся и достал монету.
– Еще сделаешь из меня бизнесмена.
– Банкира.
Он звонил с того же телефона, что и Полине.
В кои-то веки он чувствовал, что преимущество на его стороне. Родионов не привык, чтобы его ставили в тупик. Аркадию это было привычно.
В Вешках, на краю города, Москва-река, казалось, заблудилась в зарослях осоки и тростника, не решаясь покинуть деревню. Неумолчно квакали лягушки, в утренней воде отражались гоняющиеся за насекомыми ласточки, туман обволакивал островки лилий.
Аркадий еще в детстве плавал здесь на лодке. Они с Беловым лавировали меж камышей, распугивая уток и почтительно следуя за лебедями, которые прилетали сюда на лето. Сержант вытаскивал лодку на берег, и сквозь лабиринт переулков и вишневых садов они поднимались в деревню купить свежих сливок и разноцветных леденцов. Солнце неизменно вставало позади церковной колокольни, сплошь усеянной воронами.
Деревню окружал заросший буйной растительностью и на удивление неухоженный старый лес. Плотной стеной стояли березы, ясени, широколистые буки, лиственницы, ели, дубы, куда с трудом проникали редкие солнечные лучи. Вокруг царили покой и кипучая деятельность одновременно: проделывали в земле ходы землеройки и кроты, взлетали в воздух кучи хвойных иголок, когда заяц покидал свое убежище, стучали клювами дятлы, отыскивая себе пищу под корой деревьев, монотонно гудели насекомые. Вешки были мечтой каждого русского, идеальной дачной деревней.
Ничто не изменилось. Аркадий шел по знакомым ему тропинкам. Те же одиноко стоящие дубы, теперь не такие темные и могучие, как казалось в детстве. Стайка березок с бледными трепещущими листьями. Кто-то когда-то пытался заложить сосновую аллею, но вокруг сосенок проклюнулись и поднялись другие деревца и заглушили их. Тропинки терялись в зарослях папоротника, плюща и обильного подроста.
Метрах в пятнадцати левее белочка с пушистыми ушками раскачивалась на одной из нижних веток, сердито цокая на лежащее на земле пальто. Минин поднял голову, чем еще больше рассердил зверька. Аркадий разглядел также в кустах ветровку, а слева от Минина еще и брючину. Прячась за деревьями, он свернул направо.